Вы в Кимбаре совсем недавно, но уже успели произвести большое впечатление на отца и на Фи.
— Но, похоже, не на вас. — Ей все еще удавалось говорить совершенно спокойно, несмотря на бушующий в крови огонь.
На его поразительном лице мелькнула натянутая улыбка.
— Я не такой впечатлительный, как папа, и не такой доверчивый, как Фи.
— В чем именно вы меня подозреваете, мистер Кинросс?
Румянец все еще заливал ее лицо, а глаза ярко блестели. Он снял руку с изгороди и выпрямился.
Один шаг — и их тела соприкоснутся.
— Мне кажется, вы пытаетесь влюбить в себя моего отца.
Она почувствовала себя настолько оскорбленной, что резко вскинула голову, и ее шелковистые волосы взметнулись в воздух.
— Может, дело в том, что вы сами испытываете разочарование, мистер Кинросс?
С секунду он смотрел на нее, потом откинул голову и откровенно рассмеялся. Смех его звучал тепло и соблазнительно.
— Это я-то испытываю разочарование? — Его зубы ослепительно сверкнули на загорелом лице. Что ж, возможно, вы правы. Кстати, если мы собираемся продолжать разговор, зовите меня Брод.
Она и сама не понимала, что помогает ей сохранять спокойствие.
— Большое спасибо. Мне будет приятно, если вы станете называть меня Ребеккой. Я лишь прошу, Брод, чтобы вы не спешили приклеивать мне ярлык авантюристки. Насколько я могу судить, ваш отец ведет себя очень галантно со всеми женщинами.
— Что верно, то верно, — ответил он подозрительно мягким тоном.
— Зачем вы затеяли этот разговор? — прямо глядя ему в глаза, спросила Ребекка.
— Я пытаюсь узнать о вас побольше.
— Я нисколько в этом не сомневаюсь, — сказала Ребекка, — но очень надеюсь, что вы не станете затевать проверку в отношении меня, иначе мне придется обратиться к вашему отцу.
Брод прищурился, его худощавое тело напряглось.
— Черт меня побери, это угроза?
Она покачала головой.
— Это не угроза. Просто я не позволю вам все мне испортить. — Ее голос стал очень спокойным. Я нахожусь здесь лишь с одной целью. Написать биографию вашей тетушки. Мы обе хотим, чтобы эта работа была сделана. Жаль, что вы почему-то решили, будто в мои намерения входит что-то еще.
Они были так поглощены словесным поединком, что никто из них не заметил Стюарта Кинросса, пока тот не остановился в нескольких ярдах от них.
— О чем это вы тут беседуете? — Его губы улыбались, но глаза смотрели настороженно.
— Вот пусть Ребекка тебе и расскажет, — протянул Брод.
— Похоже, о чем-то серьезном? А все другие веселятся и отдыхают!
— Брод объяснял мне технические тонкости матча. — Ребекка боялась, как бы голос не выдал ее волнения. — Надеюсь, со временем я буду лучше понимать игру.
— Я бы и сам мог вам все объяснить, моя дорогая, — горячо заверил ее Стюарт Кинросс. — Но ведь вы говорили и о чем-то более интересном, не так ли?
Ребекка взглянула на Брода.
— Разве что немного о моей работе.
— Без сомнения, книга будет так хороша, что всем до смерти захочется прочитать ее, — подхватил Брод. — Что ж, надо, пожалуй, пойти повидаться с друзьями. Кое-кого я не видел очень давно.
— Ты можешь видеться с ними, когда захочешь, Брод, — нахмурился Стюарт.
— Я слишком занят, папа. Особенно с тех пор, как ты меня повысил. Увидимся позже, Ребекка. — Он приветственно поднял руку и отошел, прежде чем отец успел сказать еще хоть слово.
Стюарт Кинросс покраснел.
— Я должен извиниться перед вами за сына, Ребекка, — резко сказал он.
— Да за что же? — Ей очень не хотелось впутываться в их отношения.
— За его манеры. Иногда он беспокоит меня. Мне нередко кажется, что он стремится к соперничеству.
— Полагаю, это не так уж необычно. Когда и отец, и сын — сильные личности, это не может время от времени не приводить к столкновениям.
— Брод пошел в моего отца.