Нурсолтан молчала, с удивлением взирая на казанского хана. Она знала его всего несколько минут, но ни с одним человеком рядом не ощущала такого твёрдого надёжного спокойствия, воцарившегося вдруг в душе.
Этот человек, о котором вы говорили, тот, которому я нужна. Кто он?
Это мой сын Халиль. Это, Нурсолтан, твой будущий муж.
Хан коснулся старческой узловатой ладонью лица юной бики, словно останавливая её протестующий жест.
Не спеши, не спеши отринуть его, дитя. Ты должна увидеть Халиля, должна познакомиться с ним, и тогда поймёшь всё, о чём я говорил. Ты достаточно умна, я чувствую это, а иначе и не говорил бы с тобой. Как только ты почувствуешь в себе силы принять моего сына, дай мне знать, и я всё устрою.
Хан поднялся, тяжело опираясь на резные подлокотники.
Только не затягивай со своим решением, дочка. Я боюсь, что у меня слишком мало времени, силы оставляют меня. Боюсь, что уйду в мир иной, так и не докончив своих земных дел. Близок день, когда я скажу: «Удел распределён, и срок установлен, и всякое дыхание должно испить чашу смерти» Но это слова старика, который видит конец своего пути, а не твои слова. Выздоравливай, дитя моё!
Хан кивнул головой, прощаясь, и вышел.
Глава 7
Солтан Менгли-Гирей второй день следовал по степи с небольшим отрядом воинов. Временами ему казалось, что невидимые крылья несут его к улусу мурзабека Тимера, где крымского солтана ждала прекрасная Нурсолтан. Менгли-Гирей чувствовал себя необыкновенно счастливым. Всё в его жизни складывалось удачно. Битва между войском хана Большой Орды Кичи-Мухаммада и войском крымского хана Хаджи-Гирея, произошедшая в трёх днях пути от улуса мурзабека Тимера на реке Дон, закончилась полной победой крымцев[6]. Хан Хаджи-Гирей взял богатую добычу и весь гарем Кичи-Мухаммада. В ставке крымского хана, раскинутой на месте битвы, во время шумного пира Менгли-Гирей обратился к отцу с просьбой о женитьбе.
Ещё одна жена? хан Хаджи-Гирей снисходительно усмехнулся. Мой мальчик, не много ли сил ты тратишь на женщин? У тебя уже есть две жены.
И обе ждут прибавления, пытаясь всё свести в шутку, засмеялся солтан. А мне опять нужна женщина!
Для этого не обязательно жениться, хочешь, хан щедрой рукой обвёл сгрудившийся в стороне гарем. Здесь жёны и наложницы Кичи-Мухаммада, бери себе любую! В этой битве ты показал себя настоящим воином, я доволен тобой, сын, а чтобы воин по-настоящему почувствовал вкус победы, он должен отведать добычи. Верно я говорю?!
Вокруг одобрительно зашумели нойоны и тысячники, предающиеся пиршественному веселью:
Живи тысячу лет, великий хан!
Каждое твоё слово драгоценный камень, а повеления веселят душу, и сабли наши пляшут в ножнах!
Приказывай, благородный хан, правь нами!
Хаджи-Гирей поднялся с широкого походного трона, обложенного шёлковыми подушками, приблизился к замершим женщинам. Его верные соратники по битвам, предчувствуя развлечение, придвинулись поближе. Крымский хан ухватил за руку и выдернул из толпы женщин гибкую девушку, почти девочку, с расширенными от страха глазами. Юное создание дрожало в своих ярких одеждах, пытаясь прикрыться расшитым золотыми нитями покрывалом.
Как зовут? вопросил хан, приподняв заострённый подбородок девушки своими крепкими пальцами, усеянными массивными перстнями.
Губы девушки затряслись, и она едва сумела совладать с собой:
Зилия, мой господин.
Ты посещала ложе своего господина, этого сына трусливого шакала?
Она поспешно затрясла головой:
Нет, мой господин, я прибыла в гарем хана недавно. Я ещё не получала приглашения от господина.
Вот и бери её! Хан Хаджи-Гирей толкнул девушку к сыну.
Поманив его пальцем, шепнул на ухо:
Поверь, сын, они все одинаковы, что дочери ханов, что простые невольницы. Если тебе нужна женщина, для этого не обязательно жениться. Ну, а не нравится, бери любую другую из этих красавиц. Ни одна не откажется согреть ночи такого джигита, как ты!
И крикнул громко, чтобы слышали все:
О мои отважные воины, закалённые в битвах и сильные своим единением! Я дарую вам женщин побеждённого врага нашего! И желаю, чтобы воины мои превратили животы красавиц в ложе для своего отдыха!
Хмельной смех и гул оживления пронеслись над станом. Хаджи-Гирей обернулся к сыну:
Так ты доволен моим даром, отважный солтан?