Северо-Енисейский отряд обслуживает, оказывается, все рейсы на Крайнем Севере Красноярского края, и технари, работающие в Type, также живут в Северо-Енисейске, но работают здесь вахтовым методом.
Когда Як улетел, я вместе с техниками забрался в их; комнату. Технарей в одном большом помещении разместилось пять человек. Все пространство занимают лишь койки да тумбочки. Есть крохотный кухонный уголок за шторкой, остальные удобства во дворе. Помимо одеколона я, именно для такого вот случая, прихватил с собой водки. Через полчаса мы с технарями были уже почти закадычными друзьями. Водка в России сближает.
- Только мы знаем Север! - бьет себя в грудь рослый усатый техник по имени Андрей. - Северо-Енисейский отряд - это вам не фуфло какое-нибудь! У нас знаешь какие пилоты? Асы! Хрен кто еще так летает! - Андрей уже запьянел и слегка расплескивает содержимое стакана на пол. Его никто не перебивает. Все технари хотят, чтобы мне рассказали о лучших летунах России.
- И что? - подначиваю его.
- А то! Вон в Байките недавно было, - продолжает Андрей с азартом, махом проглотив свою порцию водки и даже не закусив. - С Красноярска подрядили транзитный борт доставить в Байкит апельсины. Спецрейс, как всегда. Наших бы загрузили, идиоты! В Байките ведь полоса-то всего восемьсот метров. Совсем короткая! Все бы ничего, так она одним концом в гору упирается, а другим в обрыв! Ну вот. А знаешь, какая там дымка была? Я тебе скажу! У этих транзитников никакого опыта в наших условиях! Ну они и сели! В гору ту! Потом весь поселок по взлетке апельсины собирал... Привезли, мать их!
- А как Геннадич-то на вертушке! - подает голос кто-то из-за угла. Ты, Андрюха, про Геннадича расскажи!
- Наливай! - командует Андрей, подставляя стакан. Ему тут же налили, и он продолжает: - Геннадич у нас такой пилотище! Это я тебе скажу! Раз морозы стояли за полтинник. А когда так градусами давит, кроме санрейсов, ничего в воздухе не тарахтит. Ну и ребята всю неделю самогон да бражку квасили от нечего делать. Годовую норму осадков перепили! И тут на тебе - вылет. На буровую, связку обсадных труб тащить. Разогрели машину. Винты херачат, снег дымом стоит, Геннадич совсем охреневший. А командир - он. В общем, вырубило его на минуту. Очнулся, говорил потом, за "рога" так и держится, с похмела не понял, что на земле еще стоит, думал - уже взлетел, и ну ее на курс сажать. Вот всеми винтами по взлетке и пробарабанил!
От громового хохота, кажется, вот-вот лопнут заиндевелые стекла. Я тоже выпил. Мне нравятся эти добродушные парни. Давно я не сидел в такой веселой и беззаботной компании.
- Сейчас, Антоныч, я тебе расскажу, - отсмеявшись, говорит мне пожилой технарь, сидящий рядом на кровати. Он быстро, в несколько движений открывает охотничьим ножом очередную банку тушенки. Передает нож приятелю. - Андрюх, хлеба нарежь и достань у меня из тумбочки чеснока.
- Ага, щас, - кивнув, Андрей перебирается через кровать. - Ты ему, Михалыч, про январь скажи, что тут было...
- Надо Ромку все-таки крикнуть, - вдруг вспоминает кто-то.
- Уже его нет, - отмахивается Михалыч. - Готов подлец, - смеется он и поясняет мне: - Это кочегар наш. Бухает все, что горит, кроме дров и угля!
Мужики снова гогочут. На импровизированном столе, сотворенном из большой коробки из-под сигарет "Прима", высятся бутылки, стаканы, щедро нарезанные ломти черного хлеба, банки с тушенкой разных сортов, сардины в масле, лук, чеснок. Нормальная, даже, можно сказать, богатая закуска. Кто-то делает ножом строганину из мерзлого тайменя, кто-то посыпает ее смесью из соли и молотого перца.
- Угощайся, Антоныч! - хлопает Михалыч дружески меня по спине. Главное, закусывай!
Глава третья
Я вылетел из Туры на Ессей уже к ночи.