Горохов Александр
Алексанр ГОРОХОВ
роман
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРИГОВОР
глава 1. Прощальная звезда
"Черт бы побрал эту подлую жизнь. - ошарашила Ярова первая и совершенно нелепая мысль. - Это что же, я ни одного дня и на пенсии не поживу?! За тридцать два года работы не получу ни копейки по выходу на заслуженный отдых?!"
И тут же понял: получается, не дотянет он этих оставшихся двух лет до пенсионного возраста, даже в ХХ1-ый век не войдет, поскольку сейчас март 1999 года, а ему и года на будущее не отпустили.
От приступа неудержимого страха закружилась голова. Он постарался прийдти в себя и обнаружил, что оказался в туалете и бессмысленно торчит перед тусклым зеркалом уже минут десять, после того, как вышел из кабинета главного врача. Куда провалились эти десять минут он не мог понять, да и не отыскивал потерянное время - не оставалось лишних часов на будущую жизнь, не то чтоб уж сейчас попусту сожалеть о исчезнувших минутах.
Но все же потом смекнул, что, в конце концов, "удержал удар", через десять минут пришел в себя и теперь может рассуждать здраво - жизнь кончилась. Или - почти кончилась, коль скоро ему определили остаток сущестования на земле что-то от полугода, до года. Быть может - чуть больше. Зависит от индивидульного сопротивления болезни организма.
И никакой альтернативы приговору - нет!
Он продолжал смотреть в собственные потерянные глаза, отраженные мутным зеркалом, будто впервые увидел себя со стороны. Предельно самокритичный портрет получался убогим: курносый, лысеющий, близорукий, невыразительный, но и не отталкивающий тип обычного русского человека. Толпа на улицах Москвы состоит из таких на половину - средний рост, темнорус, светлоглаз, слегка сутуловат. Такие в России рождаются каждый день по десятку тысяч. И в таком же количестве, в тот же день и помирают если брать за точку отсчета прошлый 1998 год, когда жизнь в Отечестве после всех кризосов и "обвалов" стала крепенько сурова и скудна, а для таких СРЕДНИХ - так и окончательно хреновая, откровенно говоря.
Тут Яров вдруг рассердился - ну, пусть серый, пусть ничем не выдающийся, так даже по этим меркам следовало хоть до шестидесяти годков дотянуть! Тридцать два года работы в школе среди буйнопомешаных, непредсказуемых подростков, при жалкой зарплате, а в результате даже и не передохнешь на дорогу перед Бесконечным Путешествием в Ничто?!
"А ведь на вид мне едва сорок лет дают!" - уже без особого огорчения подумал Яров и отвернулся от зеркала.
Что правда, то правда - и "на вид", и по своим физическим данным он гляделся молодцевато, но всё это очень быстро пойдет на спад. Три-четыре месяца, быть может чуть больше и он начнет иссушаться, слабеть и хиреть, а потом увязнет, как в болоте, в собственной постели, и весь мир сузится до окошка телевизора, да и на тот будет наплевать. Страх, боль, незаслуженные мучения.
Яров встряхнулся и вышел из туалета. Надо было куда-то идти и лишь после предельного напряжения он сообразил, что необходимо вернуться в палату, собрать вещички, дождаться, пока ему выдадут документы и топать домой - навстречу с Косоглазой при косе.
Через десяток шагов по коридору больницы он обнаружил, что раскачивается, будто оглушенный ударом или вдрызг пьяный и - взял себя в руки. Идти в палату, где его поджидали пятеро сокоечников, было страшно. Остро не хотелось отвечать на те вопросы, которых он сейчас сам боялся, поскольку имел ответ. А других вопросов в больнице, нежели: "Ну, что вам сказал доктор?" - попросту и не существует. Отвечать, что доктор подарил по милости своей неполный год жизни (жалкой дряни умирания, если быть точнее) не хотелось.