Аномалии среди нас. Я легион. Книга третья - Марина Зилотина

Марина Зилотина

Аномалии среди нас. Я легион. Книга третья

Книга 3

Лука

Глава 1. Агония

Начало июня. Азов. Хибара на отшибе заброшенной деревушки без названия, стёртой из реестра географических объектов завесой аномалии. Я скорчился на прогнившем дощатом полу. Память раскрыла популярный файл, и воспоминания переместили на полгода ранее в последний ноябрьский промозглый вечер.

Темень. Оголённый лес в оцепенении, созвучен нервам затравленного хищника. Обнажённые ветви могучих дубов застыли в зловещей тишине, ожидая забвения. Заморозки. Буран. Жак прижимает уши и ёжится от пронизывающего ветра. Тяжёлым аллюром я приближаюсь к немым руинам Камелота.

Передо мной снова стоял выбор. Наши отношения могли эволюционировать только по двум путям. В конце концов, либо, я её убью, либо инициирую. Я выбрал третий. Меня не мучили сомнения. Я чётко видел цель. Причины аномальной виктимизации1 были определены, я стремился к реализации освободительного плана. Но шокирующие коррективы внесла сама Камилла. Мой план превратился в бред мазохиста, когда королева гордо заявила: «Я буду за тебя бороться». Однако леди сама не подозревала о прогрессирующем влиянии на сумасшедшего вампира. Её духовные таксоны реформировали моё естество. Любовь реанимировала, делала мою личность монолитной. Я был человеком. Не ассоциировал себя с ним, я им жил. То, что между нами происходило не поддавалось объективному анализу. Синхронное фатальное влечение, феноменальный резонанс вне времени, реальности и перспектив развития.

Мой запал иссяк. Я выдохся от аргументированной логики. С досады пнул булыжник, и обрушил фрагмент стены. Струхнув, мой пёс шарахнулся в темноту, ломая на своём пути замёрзшие кусты и ветки низеньких деревьев.

Дерьмо-о Жак! Ко мне!  Я матерился и, пробираясь по тёмному лесу, следовал по запаху собаки. Игнорируя команды, пёс с возмущённым воем углублялся в лес и был уже за километр. Ему на смену очнулся ржавый собеседник:

Конечно, я понимаю твои благие намерения, но мог бы и уйти красиво. Инсценировать несчастный случай, аварию, убийство.

Чтобы она оплакивала меня всю жизнь? Нет уж. Я подонок и останусь им.

Зверь настороженно притих. А я запеленговал собаку, которая после большого виража возвращалась к Камелоту. Я повернул назад. Идти на этот раз было гораздо легче всю злость я вымещал на ветках и стволах. Передо мной была стихийно образованная свежая тропа.

Я видел всю обречённость наших отношений. Да, я подавил в себе все вспышки гнева, выстроил совершенную блокаду, считал, что безопасен. Но вампирская натура высмеяла мою самонадеянность. Я оказался монстром даже в подсознании. Здравый смысл пытался смазать самокритику: «Но ты полезен».

Меня хватает только на то, чтобы отбивать её у одержимых выдвиженцев.  Я проглотил отрыжку, вспомнив свой недавний «прямоходящий» ужин, который отдал Богу душу где-то на дне лесной реки. Вместо мук покаяния внутренний голос выдал контрдовод: «Она страдает от негативной энергетики, ты освобождаешь».

Если бы я не опустился до одержимости, её судьба была другой. Это причинно-следственная связь. Я виновен. Я!

«Мда, она права. Уже, как восемнадцать лет ты посрамлённый назорей2, а до сих пор считаешь, что солнце всходит для тебя? Солипсист. Куда уж выше?».

Дьявол.  Внутренняя полемика стихла под ржавым скрежетом. Возражать я не стал. Демон компетентно продолжал.  И всё же, мальчик, у нас проблемы. Мы в чёрных списках. Те семеро боксёров из ассоциации, заслуженный художник в галерее, четверо батанов, кажется, один из них декан физмата? Два высокопоставленных чиновника, один энергетик, другой пресс-секретарь. А сколько на рауте ей мило улыбались? Я удивился, как ты не сорвался на владельца ресторана, помнится, Фомин? Отара отморозков арахнида и местные авторитеты это лишь начало. Ладно, ты «освящаешь» ими своё капище. Но что ты будешь делать со всеми охотниками до её скорби? Нет, конечно, мы все убийцы, но есть и косвенные среди нас. Паразиты. Одним из когорты лямблий-инферналий3 выступает скунс Шульгин единственный наследник нешуточного состояния и ликёро-водочного завода Шульгиных.  Я только выдавал отборные харчки, заново переживая любезные звериные экранизации похотливых извращенцев.  Плеваться можешь бесконечно. Однако бесы жаждут жить в ней. Сломленный дух для нас наркотик. Все стремятся оккупировать такой алтарь.