Пойдемте, махнул рукой, вышедший из кабинета незнакомый доктор, и направился вглубь темного крыла здания больницы. Зашел в другой кабинет.
Я пошла по коридору следом, предчувствуя что-то очень плохое.
Садитесь, сказал он в кабинете, перебирая бумаги на столе.
Мне трудно поворачивать голову, просто опускаюсь на стул, стараясь не наклониться, чтобы избежать дикого приступа боли, заставляющего крепко сжимать челюсти.
У вас опухоль, начал говорить он.
Я молчала. Внутри непонятное чувство то ли облегчения, что наконец-то нашли причину изматывающих головных болей, то ли ужас, сковавший все чувства и заморозивший их.
Это операбельно? выдавила из себя я.
Да. Но тянуть нельзя. Сегодня пятница, в понедельник-вторник необходимо сделать операцию.
Хорошо, медленно произнесла я сухим бесцветным голосом, стараясь держать голову так, чтобы слезы не выкатились из глаз.
Подпишите согласие, врач положил передо мной на стол лист бумаги.
Подписала, не глядя, и вышла на ватных ногах из кабинета. Медсестра отвела меня в отделение нейрохирургии этажом выше. Мои вещи из неврологии уже перенесли туда. Я сегодня утром поступила в эту больницу и не успела их распаковать.
***
В палате одевалась женщина. Ее только что выписали. Больше никого не было, все кровати были пусты. Мы разговорились.
Чего ты ревешь, спросила она.
Диагноз такой ужасный поставили, ответила я всхлипывая.
Какой диагноз?
Опухоль.
А кто врач?
Генрих Владимирович.
Ну и чего ты ревешь? У него такие руки золотые. Он все сделает хорошо, даже не переживай. Он только в палату зайдет, как ясное солнышко пришло. Все будет хорошо.
Я смотрела на нее и с трудом, но во мне поселился маленький огонек надежды, а вдруг все и правда будет хорошо.
Женщина ушла, и я осталась одна. Изредка заходили медсестры, но я почти не замечала этого.
Ночью было особенно тоскливо, одиноко и при этом не проходила боль, от которой хотелось лезть на стены и выть.
Я не хотела сообщать маме о том, что я в больнице, у нее больное сердце, а со мной все будет хорошо.
Мои подруги после учебы разъехались, одна уехала домой в Заринск, другая вышла замуж и отправилась в Новосибирск. Сойтись с новыми я еще не успела. Если бы Денни был здесь или Тай. Я часто их вспоминала и очень скучала по ним и бабушке, по нашей лесной избушке, вспоминала наши посиделки у костра, неразлучных друзей Алекса и Влада, я даже по ворчливому Глену соскучилась, надо же такому быть.
Мимо открытой двери по коридору прошла санитарка, очень похожая на бабушку Лизу. Я выглянула в коридор, но там уже никого не было. « Наверно, показалось, » подумала я.
На следующий день мне совсем стало плохо, дежурный врач наблюдал, до понедельника оставалось еще два дня.
К вечеру в палату вошел Генрих Владимирович. Он улетал в район по санавиации и только что вернулся, его вызвал дежурный нейрохирург.
Как дела? спросил он.
Сил отвечать не было.
Покажи язык.
Все, что я помню после это как мне ставят внутривенно лекарство, я даже не спрашиваю что это, хотя всегда это делала раньше.
***
Во время операции произошла остановка сердца, наступила клиническая смерть. Облаченные в белое, с лицами закрытыми масками, врачи и медсестры быстро, словно рубили что-то твердое, перекидывались словами между собой:
Рефлексы отсутствуют, давление сорок на ноль.
Клиническая смерть.
Адреналин
Пульса нет
Темнота. Меня окружает темнота. Ничего нет. И никого. Пусто, холодно и темно. Нет запахов. Совсем ничего.
Разряд раздается чей-то голос.
В какой-то момент я начинаю слышать все, что происходит в операционной, хотя не должна. Толчок. «Эй, товарищи доктора, мне больно, » силюсь сказать, но не могу, мое тело меня не слушается, а во рту трахеостомическая трубка.
Еще разряд, звучит тот же резкий голос. Снова толчок. «Нет, так не пойдет, » думаю я и
Раздался дикий грохот прямо надо мной. Сквозь закрытые веки резко возник свет. Он появлялся и исчезал несколько раз.
Электричество отключили из-за грозы! раздался крик, и наступила темнота. Хотя Я что-то вижу. Море. Это точно море. И тут я понимаю, как сильно скучала по нему.
Глава 3 Встреча с бабушкой
Холодные острые капли дождя больно хлестали по плечам и рукам. Тонкая ткань сорочки никак не защищала меня от холода и воды, я промокла насквозь. Зябко. Холод пробирал до костей, как будто он пришел из преисподней, приходилось идти, с трудом вытаскивая ноги из грязи на раскисшей дороге. Низко и тяжело плывущие серые тучи, плотно заволокли небо, ветер периодически обдавал мелкими брызгами грязи. Ливень не скоро закончится, еще и темнело довольно быстро, окоченевшие босые ноги утопали в склизкой грязи.