А, так тут любовь замешана! перебил слугу Покровский. Не думал, что в поместье моего друга кипят такие страсти! Ну, и что та девка, Ольга-то?
Она тоже, ваша милость, вроде в конюха втрес влюбилась то есть, и они попросили благословения у матушки Генриха Ивановича.
Так в чем проблема-то? пожал плечами князь. Поженить их, да и дело с концом!
Но Ольга обещана нашему управляющему! возразил лакей. Он уже и выкупил ее у барыни, понимаете, ваша милость? Денег целую кучу отвалил!
А-а, протянул Покровский, постепенно утрачивая интерес к истории. И что?
Ну, Прохор решил бежать. С Ольгой-то бежать, понимаете?
Бежать? вновь встрепенулся князь: это уже становилось по-настоящему занимательно! Неужели он решился?!
Да вот решился, ваша милость! сокрушенно покачал головой Платон. Вчерась сбегли они, с Ольгой сбегли! А сегодня их поймали!
И что, накажут теперь?
А как же, еще как накажут барин-то наш, Генрих Иванович, терпеть такого позора не станет, храни его Господь!
И как накажут?
Не мое это дело, ваша милость, не лакейское, внезапно опустив глаза, пробормотал Платон. Как сочтут нужным, так и накажут!
Так Генрих Иванович что, сейчас там, с этим с Прохором с этим?
Видно, так.
Так пойдем, что ли, поглядим на расправу? предложил Покровский, оборачиваясь к приятелям и дамам, как оказалось, уже некоторое время внимательно прислушивавшимся к их с лакеем беседе. Все потеха, какая-никакая!
Дамы почти одновременно наморщили носики.
Фи, Антон Григорьич, вот уж развлечение так развлечение! воскликнула Ниночка Уварова, или Нинон, как все ее называли. Ну что может быть интересного в наказании крепостных?
А пошли! не обращая внимания на ее слова, отреагировал на предложение князя молодой помещик Марусев. Чувствуете, дымом вроде тянет?
Остальные присутствующие потянули ноздрями.
Точно, пахнет! кивнул Покровский. Идем!
Гости, раззадоренные романтической историей крепостных, вышли из дома и направились на запах дыма. Во дворе, образованном жилыми бараками с одной стороны и конюшнями с другой, их взорам предстало пугающее зрелище. Посреди двора, напротив друг друга, стояли два шеста, к которым были привязаны мужчина и женщина. Вокруг пылали костры, освещая лица сбившихся в кучу крестьян и домовых слуг. На них читались самые разные эмоции, но преобладали ужас, растерянность и обреченность. Между столбами, одетый лишь в бриджи и белую рубашку, стоял хозяин поместья, барон Генрих фон Вагнер. Отблески огня плясали на его смоляных волосах и придавали темным глазам красноватые блики, словно в самой глубине его существа тлели раскаленные уголья. На губах его играла улыбка, а в руке был зажат длинный кнут. В другой руке он тоже что-то держал, и Аннушка, сделав пару шагов вперед, попыталась разглядеть этот странный предмет. Он показался ей похожим на какого-то пушистого зверька, но позже девушка разглядела получше, и ее глаза расширились от ужаса: это оказалась длинная русая коса! Она перевела взгляд на привязанную к столбу женщину: ее волосы были коротко обрезаны и топорщились сзади неровными прядями. Несмотря на то, что лишилась самого главного своего украшения, она была красива: на смертельно бледном лице выделялись огромные серые глаза, в которых в данный момент, словно в прозрачных горных озерах, плескался страх, а губы ее дрожали, но она будто бы боялась расплакаться. Мужчина, привязанный ко второму столбу, находился в гораздо более плачевном состоянии: холщовая рубаха висела на нем клочьями, пропитанными кровью, в огромных прорехах виднелось тело, на котором не осталось ни одного живого места. Трудно было что-то сказать о его внешности, так как лицо его походило на багрово-синее месиво.
В какой-то момент толпа крепостных отхлынула, выпуская из своих недр очень старую женщину с растрепанной гривой седых волос.
Остановись, барин! закричала она. Аль ты Бога не боишься?! Отпусти этих несчастных, они уже достаточно наказаны!
Это еще кто? удивленно спросил фон Вагнер, обращаясь к стоявшему неподалеку управляющему.
Не извольте беспокоиться, Генрих Иваныч, ответил тот. Анфиса это, на выселках живет, в хижине, что раньше охотничьим домиком служила. Безвредная она Хотя некоторые ведьмой ее считают, добавил он едва слышно, вовсе не уверенный, что хозяину стоит это знать.