Ана Гратесс
Крошка Мю
Часть один
Среди вечера среди ночи проснулась маленькая коротышка, именуемая четвертым измерением. В миру ей места не было, но был у нее закуточек, в котором она могла изменять пространственно-временную сеточку по своему усмотрению.
Тем ей и приходилось заниматься долгие эоны вперед и назад. Сходили моря с планетарных островов, смешивались сумрачные странники с поцелуями далеких плантаций Сознания. Тихо шла молва о долге, который надлежит выполнить каждому уважающему себя созданию. А именно совершить свою собственную вселенную или Вселенную.
Крикливые мороси не могли выносить художества, чьем парапетом нельзя было умыться, не важно коротко оно или длинно. «Сюрреализму на всех хватит», говорили они. Что еще было нужно разнузданному Уму?
Распоясался ум, сделался вещью в руках у людей, а должен был красить их в оттенки радости да счастья! Догорает последний кафель в руках у мелкого хватателя ягод, все ему нипочем. Делает красивое движение в сторону оконной рамы, за которой стылый космический ужас. Или прелесть. Темнотой манит, и он летит туда, рождаясь заново. Сызнова проходя все известные коллизии в своем бытии. Долго шло оно, но космос будто бы безучастен оставался.
Музыка чуть поскрипывает на лодочках из мягкого темного фетра; синий оттенок плавно меняется на голубоватый с проседью то приходит зимнее время, сонливое времечко спать. И пускай!
Простотой меня манит раскрошить еще крошки зубной. Простотой меня кроет, когда я сижу на скамейке из льна. Говорила крошка Мю, смотря на все фантастическое верчение вокруг себя.
Жара ниспадает на плечи малюсенькому созданию. Оно хочет расправить крыла и разнежиться на голубоватой траве, но не может, потому что крыльев нет, как нет и травы такого цвета. Не та планета, не тот воздух здесь, и все-таки
И то и не то единовертуновски! Крошка губами мелкорыбечно проливает сок из своей большой кружки, говоря эти слова.
Ей бы выйти из состояния небытия в полое бытие, да? Кажется, персонаж так не думает и пусть. Кристаллические звуки нежной матерей укутывают в кокон из мартовской оттепели. Коротышка-мартышка делает шаг навстречу со своим родным Домом, а тот как ужаленный несется прочь. Мю горько заплакала, не понимая в чем дело.
Почему бы и не подойти ко мне со сладостью родной крови, а? Этот дом не Дом вовсе! Словеса летели в разрежаемый воздух, а крошка делалась все меньше, и космос ее сжимался будто состоял только из легкого блестючего ветерка.
Мюсли улетели с жарких плеч; солнечное тепло упорхнуло словно птичка или то бабочка. Каши с этими материями одинаково не сваришь, зато сделаешь интересный салат. Золотые монеты сами себя выплевывают крошке Мю на юбки, а та наконец довольной начала становится.
Хоть что-то! Космическая одежда приняла вид отроческой влюбленности. Стало хорошеть на душе, дневники полнились счастливой энергией. Мю вся цвела, и захотелось ей написать пару картин в духе экспрессионизма, так сказать, выудить наружу свою эмоциональную искру, которая долгое время тлела в подкорке психического сосуда.
Кружечное кофе сразу встало в позу, показывая странное стечение обстоятельств, которое привело героиню в ту позицию, которую она «заслужила».
Под мерным стуком громадного Колеса, что вертит мировую материю, новый персонаж нашел воздуху для дыхания. Он открыл глаза, огляделся вокруг и принялся глотать небесные облака. А все для того, чтобы сказать: «Все для того»!
Персонажа звали Мю-ста, его телосложение напоминало пережеванную кайму земельной росы, в которых ясно угадывались яркие вспышки кислотно-зеленого. Космосом от него отнюдь не пахло, а вот от крошки Мю пахло.
Точнее было бы сказать аромат исходил очень знатный, емкий, крышесносящий. Та, или Тот, понял, что он лишь зарисовка на фоне планетарной катастрофы, которая вот-вот разразится на одомашненном галактическом рукаве. Мю-ста послушно встал под распределителем, и его голова тут же покрылась шапочкой из тонкой фольги.
Дома не поймут И ладно, черт с ним! Лишь бы помогло нашего миру встать с насиженного места. Задумчиво произносил персонаж, проворачивая сумрак по часовой стрелке, что находился у него в крепко зажатом кулаке.
Вот и Дома не стало. Растворился он подобно сублимированному напитку. Мю-ста хотел было окликнуть крошку Мю, а на ее привычном месте оказалась только истрепанная временем безжизненная кукла.