Гнев есть кратковременное безумие.
Георг!
Это сказал не я, а Гораций. Шлоссер похлопал Маггиля по плечу и, пытаясь вернуть разговор в спокойное русло, напомнил: Я подобрал для себя двух хороших агентов.
Ах, да. Маггиль посмотрел на Шлоссера. Кто же эти агенты, расскажи, старый разведчик. И когда ты собираешься забросить их к русским?
В мае, ответил Шлоссер и повернулся к Хельмуту, который вкатил столик, уставленный серебряными блюдами. Горячее оставь, мы сами поухаживаем за собой.
Хельмут быстро выполнил приказание и, сердито ворча, что в доброе старое время господин генерал не опасался своих слуг, ушел.
Старик плохо кончит, сказал Маггиль ему вслед.
У него одно положительное качество. Шлоссер встал, скинул пиджак, потянув рукава белоснежной рубашки, стал ловко раскладывать горячее по тарелкам.
Какое, если не секрет? поинтересовался Маггиль.
Не секрет, Франц. Он берет деньги только от хозяина и никогда не берет деньги от посторонних.
Вернемся к твоим агентам. Маггиль поспешил сменить тему разговора. По какому принципу ты их отбирал? Он сделал вид, что занят разделыванием цыпленка, и, скрывая усмешку, старался не смотреть на Шлоссера.
На следующий день Шлоссер явился на улицу Койдула спозаранку, еще до официального начала работы, и сразу же велел привести Зверева. Бывший майор Красной Армии, войдя в кабинет, огляделся, внимательно посмотрел на барона и по его указанию сел в кресло у письменного стола. Кабинет отличался предельной простотой: большой письменный стол, позади сейф, сбоку диван, у стола два кресла, напротив стола небольшой шкаф. По сигналу Шлоссера фельдфебель принес поднос с двумя стаканами крепкого чая.
Почему вас взяли в нашу школу, а не расстреляли? Непонятно, сразу спросил Шлоссер, не утруждая себя общими вопросами, чтобы завязать разговор.
Очень понятно, возразил Зверев, холуи-то никому не нужны, не годятся они для дела.
Какая у меня гарантия, что, оказавшись среди своих, вы не явитесь в НКВД? задал следующий вопрос Шлоссер.
Никакой, ответил Зверев, беря стакан с чаем. Какие гарантии? Как перейду линию фронта, так всякие гарантии кончатся. Он наклонил лобастую стриженую голову, гонял ложкой чаинки и, казалось, нимало не интересовался своей судьбой и тем впечатлением, которое производит на Шлоссера.
Майор разглядывал крепкую невысокую фигуру, сухое жесткое лицо русского. Лишь быстро пульсирующая жилка на виске и нарочито уверенные и чуть замедленные движения выдавали его волнение.
Стоит ли мне рисковать? Шлоссер закурил и положил портсигар на стол.
У вас работа такая, без риска нельзя, майор. Зверев взял сигарету и перегнулся через стол. Шлоссер щелкнул зажигалкой, ему явно нравилась наглость русского.
Господин майор, поправил Шлоссер.
Это слово не выговариваю, не обучен.
Ой, Зверев, Зверев! Шлоссер покачал головой.
Я «господином» не назову, один ваш фельдфебель три плетки сломал, пока с этим смирился, а у меня голова на плечах и руки от страха не дрожат. Я для дела годен.
Если в НКВД не явитесь, «товарищ майор», Шлоссер, поправив брюки, заложил ногу на ногу.
Разведчик в людях разбираться обязан. Зверев поднял голову и посмотрел Шлоссеру в глаза.
Какой разведчик не ошибается?
Думайте, майор. Слов я вам говорить не буду. Вас понять можно: кто предал раз, глядишь, предаст и второй. Зверев жадно затянулся и раздавил окурок. Вы русский-то язык где изучали?
В Москве. Шлоссер встал у агента за спиной.
В Москве. Зверев повернулся, посмотрел с любопытством. Хотел о чем-то спросить, но передумал.
При нашей с вами профессии, Александр Федорович, Шлоссер впервые назвал Зверева по имени и отчеству, пить не рекомендуется, но понемногу можно. Как вы считаете?
Можно, Зверев кивнул. В школе нас очень даже поощряли. Вечером, конечно.
Глупо, разведчику необходим трезвый ум. Шлоссер достал из шкафчика бутылку водки и налил Звереву полстакана, себе чуть поменьше.
Почему глупо? Хотели языки нам развязать.
Внизу раздался шум подъехавшей автомашины, и через несколько минут Целлариус, открыв дверь, остановился на пороге.
Входите, фрегатен-капитан, Шлоссер поднялся из-за стола навстречу Целлариусу.