Эрих Мария Ремарк - Три товарища стр 45.

Кестер посмотрел на меня через плечо:

Грустно все это, правда?

Я кивнул и показал на другие вещи:

Да, Отто. Не от хорошей жизни люди принесли сюда табуретки и шкафы.

Мы подошли к такси, стоявшему в углу двора. Несмотря на облупившуюся лакировку, машина была чистой. Коренастый мужчина с длинными большими руками стоял неподалеку и тупо разглядывал нас.

А ты испробовал машину?  спросил я Кестера.

Вчера,  сказал он.  Довольно изношена, но была в прекрасных руках.

Я кивнул:

Да, выглядит отлично. Ее мыли еще сегодня утром. Сделал это, конечно, не аукционист.

Кестер кивнул и посмотрел на коренастого мужчину:

Видимо, это и есть хозяин. Вчера он тоже стоял здесь и чистил машину.

Ну его к чертям!  сказал я.  Он похож на раздавленную собаку.

Какой-то молодой человек в пальто с поясом пересек двор и подошел к машине. У него был неприятный ухарский вид.

Вот он, драндулет,  сказал он, обращаясь то ли к нам, то ли к владельцу машины, и постучал тростью по капоту. Я заметил, что хозяин вздрогнул при этом.

Ничего, ничего,  великодушно успокоил его парень в пальто с поясом,  лакировка все равно уже не стоит ни гроша. Весьма почтенное старье. В музей бы его, а?  Он пришел в восторг от своей остроты, громко расхохотался и посмотрел на нас, ожидая одобрения. Мы не рассмеялись.  Сколько вы хотите за этого дедушку?  обратился он к владельцу.

Хозяин молча проглотил обиду.

Хотите отдать его по цене металлического лома, не так ли?  продолжал тараторить юнец, которого не покидало отличное настроение.  Вы, господа, тоже интересуетесь?  И вполголоса добавил: Можем обделать дельце. Пустим машину в обмен на яблоки и яйца, а прибыль поделим. Чего ради отдавать ему лишние деньги! Впрочем, позвольте представиться: Гвидо Тисс из акционерного общества «Аугека».

Вертя бамбуковой тростью, он подмигнул нам доверительно, но с видом превосходства. «Этот дошлый двадцатипятилетний червяк знает все на свете»,  подумал я с досадой. Мне стало жаль владельца машины, молча стоявшего рядом.

Вам бы подошла другая фамилия. Тисс не звучит,  сказал я.

Да что вы!  воскликнул он польщенно. Его, видимо, часто хвалили за хватку в делах.

Конечно, не звучит,  продолжал я.  Сопляк, вот бы вам как называться, Гвидо Сопляк.

Он отскочил назад.

Ну конечно,  сказал он, придя в себя.  Двое против одного

Если дело в этом,  сказал я,  то я и один могу пойти с вами куда угодно.

Благодарю, благодарю!  холодно ответил Гвидо и ретировался.

Коренастый человек с расстроенным лицом стоял молча, словно все это его не касалось; он не сводил глаз с машины.

Отто, мы не должны ее покупать,  сказал я.

Тогда ее купит этот ублюдок Гвидо,  возразил Кестер,  и мы ничем не поможем ее хозяину.

Верно,  сказал я.  Но все-таки мне это не нравится.

А что может понравиться в наше время, Робби? Поверь мне: для него даже лучше, что мы здесь. Так он, может быть, получит за свое такси чуть побольше. Но обещаю тебе: если эта сволочь не предложит свою цену, то я буду молчать.

Пришел аукционист. Он торопился. Вероятно, у него было много дел: в городе ежедневно проходили десятки аукционов. Он приступил к распродаже жалкого скарба, сопровождая слова плавными, округлыми жестами. В нем были деловитость и тяжеловесный юмор человека, ежедневно соприкасающегося с нищетой, но не задетого ею.

Вещи уплывали за гроши. Несколько торговцев скупили почти все. В ответ на взгляд аукциониста они небрежно поднимали палец или отрицательно качали головой. Но порой за этим взглядом следили другие глаза. Женщины с горестными лицами со страхом и надеждой смотрели на пальцы торговцев, как на священные письмена заповеди. Такси заинтересовало трех покупателей. Первую цену назвал Гвидо триста марок. Это было позорно мало. Коренастый человек подошел ближе. Он беззвучно шевелил губами. Казалось, что и он хочет что-то предложить. Но его рука опустилась. Он отошел назад.

Затем была названа цена в четыреста марок. Гвидо повысил ее до четырехсот пятидесяти. Наступила пауза. Аукционист обратился к собравшимся:

Кто больше?.. Четыреста пятьдесят раз, четыреста пятьдесят два

Хозяин такси стоял с широко открытыми глазами и опущенной головой, как будто ожидая удара в затылок.

Тысяча,  сказал Кестер. Я посмотрел на него.  Она стоит трех,  шепнул он мне.  Не могу смотреть, как его здесь режут.

Гвидо делал нам отчаянные знаки. Ему хотелось обтяпать дельце, и он позабыл про «Сопляка».

Тысяча сто,  проблеял он и, глядя на нас, усиленно заморгал обоими глазами. Будь у него глаз на заду, он моргал бы и им.

Тысяча пятьсот,  сказал Кестер.

Аукционист вошел в раж. Он пританцовывал с молотком в руке, как капельмейстер. Это уже были суммы, а не какие-нибудь две, две с половиной марки, за которые шли прочие предметы.

Тысяча пятьсот десять!  воскликнул Гвидо, покрываясь потом.

Тысяча восемьсот,  сказал Кестер.

Гвидо взглянул на него, постучал пальцем по лбу и сдался. Аукционист подпрыгнул. Вдруг я подумал о Пат.

Тысяча восемьсот пятьдесят,  сказал я, сам того не желая. Кестер удивленно повернул голову.

Полсотни я добавлю сам,  поспешно сказал я,  так надо из осторожности.

Он кивнул.