Окончательный выбор решения определили два обстоятельства политика Яна Казимира и положение дел на восточном фронте. И в Польше, и в Литве многие влиятельные политики видели выход из сложившегося критического положения именно в заключении союза со Швецией, хотя бы и ценой серьезных уступок. Иного мнения держался Ян Казимир. Хотя под давлением сенаторов в январе 1655 г. он направил своего представителя в Стокгольм, но не дал ему полномочий для переговоров о союзе, зато посланец выступил с требованием «компенсации» Яну Казимиру за отказ от его прав на шведский трон[25]. Позднее Карл Густав писал царю, что польский король писал к нему «не по достоинству» и «ищет он только нашему королевскому величеству всякие шкоды и убытки чинить»[26]. Убеждение короля Карла Густава и его советников, что прийти к соглашению с Яном Казимиром не удастся, стало одним из важных стимулов для принятия решения о войне с Речью Посполитой.
Но имели значение и другие факты. На восточном фронте попытки литовских гетманов зимой-весной 1655 г. вернуть занятые русскими войсками земли не привели к успеху. В большей части занятых городов оставались русские гарнизоны, а литовская армия понесла серьезные потери при безуспешной осаде Могилева[27]. Между тем в грамоте царя Алексея, которую в январе 1655 г. повез в Стокгольм Удде Эдла, указывалось, что царь приказал главным силам своей армии «зимовать» в районе Вязьмы с тем, чтобы весной войско во главе с самим царем направилось «в дальние королевские городы»[28]. Сведения о крупных закупках оружия у купцов шведских подданных в первые месяцы 1655 г. ясно говорили о том, что эти высказывания царя не останутся только на бумаге[29]. В Стокгольме не могли допустить полного поражения Речи Посполитой с возобновлением войны и своим вмешательством рассчитывали, не вступая в открытое столкновение с Россией, воспрепятствовать ее дальнейшим успехам, поставив под свой контроль стратегически важные с точки зрения шведских интересов территории.
Имело значение еще одно важное обстоятельство. В условиях ухудшавшегося положения у разных кругов магнатерии и шляхты в отдельных частях Речи Посполитой усилились надежды на спасение в обстановке общего упадка благодаря обеспечению «протекций» и «защиты» со стороны кого-либо из иностранных правителей. Так, в первые месяцы 1655 г. магнаты и шляхта Великой Польши обращались с просьбами о защите к бранденбургскому курфюрсту[30], а бранденбургский резидент в Варшаве Ховербек сообщал Фридриху Вильгельму, что примас и ряд сенаторов готовы были бы видеть курфюрста на польском троне вместо Яна Казимира[31]. Какие-то контакты со шведами завязала в первые месяцы 1655 г. шляхта Инфлянского воеводства[32]. Весной 1655 г. стал искать более тесных контактов со шведами великий гетман Великого княжества Литовского и первый сенатор Литвы воевода виленский Януш Радзивилл. Во время этих переговоров поднимался вопрос о возведении Карла Густава при содействии литовцев на польский трон[33]. К лету 1655 г. к такому решению, по-видимому, стал склоняться и виленский епископ, вступивший в переговоры на эту тему с курляндским герцогом[34]. И сами эти контакты, и распространявшиеся слухи о них создавали у шведских государственных деятелей (что нашло отражение в инструкциях военачальникам) впечатление, что, может быть, и не придется вести серьезную войну, а разные группировки магнатов и шляхты Речи Посполитой, отказав в поддержке Яну Казимиру, примут шведскую защиту и протекцию. Погружавшаяся в глубокий внутренний кризис, истощенная долголетней войной Речь Посполитая казалась легкой добычей.
К лету 1655 г. в своих основных чертах сложились и планы военной кампании. Удар должен был быть нанесен с двух сторон с запада и с востока. На западе армия во главе с фельдмаршалом А. Виттенбергом из шведской Померании должна была вторгнуться на земли Великой Польши. В случае успешного занятия этих территорий Королевская (Западная) Пруссия была бы отрезана от Речи Посполитой и создавались бы благоприятные условия для занятия этой территории[35], представлявшей для шведских правящих кругов особый интерес, так как именно здесь находились города, лежавшие в ключевых точках торговых путей, связывавших Польско-Литовское государство со странами Западной Европы.
Другим регионом Восточной Европы, куда должны были направиться шведские войска, были земли Великого княжества Литовского. Внимание к этому региону резко усилилось после выхода русских войск к Западной Двине. На первых порах особое внимание шведских правящих кругов привлек к себе Динабург (Даугавпилс) один из главных центров польской Ливонии, крепость, лежавшая на пути, ведущем в Ригу. Уже в декабре 1654 г. обсуждался вопрос об оказании помощи жителям Динабурга, очевидно, чтобы не допустить его занятия русскими войсками[36]. Положение обострилось, когда весной 1655 г. русские войска подошли к Динабургу и попытались занять город. Характерно, что решение о занятии этого города было принято еще до начала общего наступления русской армии. 2 апреля 1655 г. стоявший со своим отрядом в Резекне (Резице) воевода А.Л. Ордин-Нащокин получил соответствующий приказ[37]. Обладание крепостью усилило бы русские позиции и на двинском пути и на подступах к Курляндии. Так как было известно, что в Динабурге находится небольшой гарнизон, то рассчитывали, что крепость капитулирует без сопротивления. А.Л. Ордину-Нащокину было «литовским людем велено говорить, чтоб они государские милости себе поискали и город здали». Тогда же В.П. Шереметев, командующий северной армией, получил приказ обратиться с таким же предложением к жителям другого лежавшего в этом районе города Икажно[38]. 4 мая А.Л. Ордин-Нащокин подошел к Динабургу[39], но к этому времени гарнизон крепости был сильно увеличен[40] и отказался капитулировать. Началась осада, в царской ставке принимали меры, чтобы пополнить его отряд и снабдить его порохом и свинцом[41]. 14 мая «пройдя через курлянскую землю», к Динабургу подошли литовские войска во главе с полковником С. Комаровским. Они атаковали отряд А.Л. Ордина-Нащокина «в обозе» при поддержке городской артиллерии. После длительного боя 16 мая А.Л. Ордин-Нащокин отступил к Резекне[42]. Получив сообщение об этом, царь 29 мая приказал В.П. Шереметеву «для выручки Офонасья Нащокина идти к Диноборку и над Диноборком и над литовскими людьми промышлять»[43]. 2 июня приказ был повторен[44], но В.П. Шереметев его не выполнил.