Ваш отец считает, что вы особенные, заметил Джон.
Мы и есть особенные, отвечала она, и глаза ее гордо сверкнули. Нас никогда не наказывали. Папа сказал, что нас нельзя наказывать. Однажды моя сестра Жасмина, когда была еще маленькая, столкнула его с лестницы и он встал, захромал и пошел. А мама вы знаете, она так поразилась, продолжала Кисмина, когда услышала, что вы ну, оттуда. Она сказала, что в детстве ей говорили ну, сами понимаете, она родом испанка и воспитана по-старинному.
А вы ведь здесь не все время живете? спросил Джон, стараясь не показать, что слова Кисмины его укололи. Ему как будто подчеркнуто намекнули, что он провинциал.
Перси, Жасмина и я проводим здесь каждое лето, только будущим летом Жасмина поедет в Ньюпорт, а потом, осенью, даже в Лондон. Ее ко двору представят.
А знаете, помялся Джон, я было сперва подумал, что вы такая простая, а вы очень даже светская.
Ой, вовсе нет! вскрикнула она. Ой, не дай бог. По-моему, они такие все ужасно вульгарные, правда же? Вовсе я не светская, ничуточки. Еще так скажете, и я сейчас заплачу.
Она так огорчилась, что у нее губы задрожали. Джону пришлось дать задний ход.
Ну что вы, это я просто так, просто пошутил.
Да нет, потому что, если бы и светская, не унималась она, то ничего, пусть. Но ведь нет же. Я такая неопытная, совсем девочка. Ни курить не умею, ни пить и читаю одни стихи. В математике и в химии ну прямо ничего не смыслю. И одеваюсь очень-очень просто, совсем почти никак не одеваюсь. Вот уж кто не светская, так это я. По-моему, девушки должны расти как цветы и радоваться жизни.
Я тоже так думаю, от души согласился Джон.
Кисмина повеселела. Она улыбнулась ему, и непролитая слезинка скатилась с ее ресниц.
Вы хороший, доверительно прошептала она. А вы все время будете с Перси или немножечко и со мной? Вы только представьте я ведь совсем-совсем ничего ни про что не знаю. Даже никто в меня еще не влюблялся. Да я и вообще-то мальчиков не видела только вот Перси. И я так бежала сюда, чтоб только с вами повидаться.
Крайне польщенный, Джон отвесил глубокий поклон, как его научили в Геенне, в танцклассе.
А сейчас давайте пойдем, пролепетала Кисмина. Мне нужно в одиннадцать быть у мамы. Вы даже ни разу не попробовали меня поцеловать. А я думала, мальчики теперь все такие.
Джон горделиво расправил грудь.
Есть и такие, сказал он, но я не такой. И девушки у нас в Геенне этого не позволяют.
И они рядышком побрели ко дворцу.
VI
Брэддок Вашингтон предстал Джону в ярком солнечном свете. Ему было лет сорок с лишним, лицо строгое и гладкое, сам коренастый. По утрам от него пахло конюшней холеными лошадьми. В руке он держал простую березовую трость с опаловой рукоятью. Они с Перси водили Джона по здешним владениям.
Вон, там живут рабы. Его трость обратилась влево, к мраморной обители, изящно-готические очертания которой вливались в горный склон. Когда я был молод, на меня накатил нелепейший, бредовый идеализм. И я устроил им роскошную жизнь. Странно сказать, но у них при каждой комнате была кафельная ванная.
Вероятно, заметил Джон, подсмеиваясь, они ссыпали в ванны уголь. Мистер Шнитцлер-Мэрфи как-то рассказывал мне
До мистера Шнитцлера-Мэрфи и его рассказов лично мне нет никакого дела, холодно прервал его Брэддок Вашингтон. Нет, мои рабы в ванны уголь не ссыпали. Им было велено мыться с головы до ног каждый день, и они мылись. Попробовали бы не мыться я бы их искупал в серной кислоте. Я прекратил все это по совершенно другой причине. Кое-кто из них простудился и умер. Вода для некоторых людских пород опасна годится разве что как питье.
Джон рассмеялся было, но передумал и понятливо кивнул. Брэддок Вашингтон был человек опасный.
Все эти негры потомки тех, кого мой отец забрал с собой сюда, на Север. Сейчас их сотни две с половиной. Вы, должно быть, заметили: они так долго прожили вдали от мира, что даже разговаривать стали на несколько невнятном наречии. Впрочем, некоторые говорят и по-английски: мой секретарь и еще двое-трое слуг.
А это поле для гольфа, сказал он, проходя по бархатной, вечнозеленой траве. Как видите, сплошной покров ни плешин, ни тропинок, ни рытвин.
Джону досталась милостивая улыбка.
Как дела с пленными, отец, много их? внезапно спросил Перси.
А это поле для гольфа, сказал он, проходя по бархатной, вечнозеленой траве. Как видите, сплошной покров ни плешин, ни тропинок, ни рытвин.
Джону досталась милостивая улыбка.
Как дела с пленными, отец, много их? внезапно спросил Перси.
Брэддок Вашингтон споткнулся и выругался.
Одним меньше, чем надо, сумрачно выговорил он и, помедлив, добавил: Тут у нас были неприятности.
Да, мать мне говорила! воскликнул Перси. Тот учитель-итальянец
Ужасное упущение, гневно сказал Брэддок Вашингтон. Конечно, вряд ли он от нас уйдет. Может быть, он заблудился в лесу или упал с обрыва. Пусть даже и спасся будем надеяться, что никто ему не поверит. И все-таки я отправил за ним по окрестным городам человек двадцать.
И что же?
Да как сказать. Четырнадцать из них сообщили моему агенту, что прикончили человека, отвечающего описанию; они, правда, гонятся за наградой
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...