Капал дождь. Я не стану бороться, всё к черту!
А в кармане три франка и мелочи куча.
Я не знал, как мне быть: скоро съезд на Кольмар,[18]
Но разумно ли будет съезжать с автострады?
Пишешь ты: Надоело. Ты псих и фигляр.
Всё, конец! Я по горло сыта этим адом.
В отношеньях, короче, возник холодок
Да, проходит любовь, это старая тема.
Но я духом не пал и, проверив гудок,
Затянул потихоньку мотив из Богемы.
II
Немцы свиньи, но асы по части дорог,
Так мой дед говорил, человек очень тонкий.
Я был близок к истерике, гнал на восток
И приветствовал гладкость германской бетонки.
Это было как бегство, я больше не мог,
Нервы сдали совсем от бессмысленной гонки.
Бак пустел, но до Франкфурта хватит и трети,
Там друзей заведу, и, сосиски жуя,
Будем с ними шутить и смеяться над смертью,
Обсуждать судьбы мира и смысл бытия.
Обогнав два фургона, везущие мясо,
Я запел, водворясь на своей полосе.
Ничему не конец! Замаячил над трассой
Образ радостей жизни в их зыбкой красе.
Любовь, любовь[19]
В порнокиношке, выпуская вялый пар,
Глядят пенсионеры
На плохо снятые соитья юных пар
Без всякой, впрочем, веры.
Да, вот она, любовь, подумалось мне, вот
Лицо ее без грима:
Одни прельстительны и к ним всегда влечет,
А у других все мимо.
Не верность, не судьба, а только тел одних
Взаимопритяженье;
Привязанность оно не порождает в них,
А жалость еще меньше.
Одни прельстительны любимы, стало быть.
Вот им оргазм награда.
А сколько тех, кому тут нечего ловить,
Мечтать, и то не надо.
Лишь одиночество их может ожидать
Да плюс злорадство самок,
Лишь вывод: Это все не для меня, видать.
Такая мини-драма.
Так и умрут они, обмануты в своих
Лирических мечтаньях,
С презрением к себе, что сделалось для них
Привычным, как дыханье.
Я обращаюсь к вам, кто не бывал любим,
К вам, братии опальной,
Не приобщившейся к утехам никаким
Свободы сексуальной:
Вам не о чем жалеть ведь все равно любви
И нет, и не бывало,
Есть жесткая игра, чьей жертвой стали вы,
Спорт профессионалов.
Спорт профессионалов.
Природа[20]
Я не завидую восторженным кретинам,
В экстазе млеющим над норками зверей.
Природа сумрачна, скучна и нелюдима,
Ни символ, ни намек не зашифрован в ней.
Приятно за рулем, катя на мерседесе,
Пейзажи созерцать и смену панорам,
И скорости менять, и ощущать в процессе,
Что реки, горы всё, весь мир подвластен вам.
Скользит под солнцем лес, он тянется в ущелье,
В нем древних знаний свод как будто заключен,
В нем чары тайные как будто уцелели,
Проходит час-другой и разум усыплен.
И вы выходите. Прощай, покой. Еще бы!
Вы спотыкаетесь, кругом полно корней,
Какой-то дряни, мух и гнусная чащоба,
Абсурдный, чуждый мир колючек, змей, камней.
Вам хочется туда, где выхлопные газы,
Заправки, паркинги и барной стойки блеск.
Но поздно. Холодно. Стемнело как-то сразу.
Вас в свой жестокий сон затягивает лес.
В отпуске[21]
Время замерло. Жизнь обернулась пробелом.
Плитки всюду размечены солнцем, как мелом.
Все уснуло, и в послеполуденной дреме
Только блики играют при каждом изломе.
Воздух давит на плечи, как влажная бездна,
Насекомые бьются о стекла дремоты.
То ли с жизнью свести окончательно счеты,
То ли в секту податься Да все бесполезно!
Как всегда, здесь темнеет примерно с пяти;
Доживу до рассвета, без смысла и цели.
Сотни ротиков тьмы задрожат еле-еле;
День придет, но надежде уже не прийти.
Чистейший первозданный свет[22]
Чистейший первозданный свет
Зажегся в море, как пожар.
Жизнь бремя бесполезных лет,
Земля подумать только! шар.
На пляже некая семья неторопливо
Возилась с барбекю. Они с негромким смехом
Готовили еду и открывали пиво.
Чтобы попасть на пляж, я ланды все проехал.
Легла на водоросли мгла,
Урчало море, точно зверь;
В душе такая сушь теперь,
Ослабло притяженье зла.
А те, на берегу, и впрямь знакомы вроде
И что-то говорят, друг к другу обратясь.
И я принадлежать хотел бы к их породе
Помехи, сбой волны, и резко рвется связь.
Мягкое подпрыгиванье гор[23]
Мягкое подпрыгиванье гор,
Трактора урчанье в дымке зыбкой.
На руинах развели костер;
Жизнь, похоже, все-таки ошибка.
Выживать мне стало все трудней
В гуще этих странных организмов:
Ходят в сандалетах, ржут, ей-ей,
Скопище нехитрых механизмов.
Как запрограммирован уклад
Навсегда в провинциальных семьях!
Круг судьбы до скудости ужат,
Счастье в малых дозах, жизнь по схеме.
А на кухне блеск и чистота.
Что за страсть к вылизыванью кухонь!
Пуст и скуп словообмен: нет, да.
Мнения соседки ловит ухо.
Девять вечера, тьма наплывает в окно[24]
Девять вечера, тьма наплывает в окно,
Я не в силах кричать, обрывается голос.
Начинается отпуск, за окнами морось,
Я пытаюсь представить, что мне все равно.
Раз в двадцатый опять подхожу к телефону,
Не найду, что сказать, но услышать готов,
Что мне скажут, и вместо сочувственных слов
Раз в двадцатый я слышу гудок монотонный.
Я сегодня купил себе хлеба и сыра,
Все в нарезке случайно не выколешь глаз,
И голодную плоть усмиряю тотчас.
Воскресенье, свобода, прохладно и сыро.
Если кто-нибудь есть на Земле или выше,
Тот, кто любит меня, пусть пришлет мне ответ.
А иначе конец, я уже его вижу,
Бритва в воздухе чертит светящийся след.
II
Как росток маиса, выкопанный под корень[25]
Как росток маиса, выкопанный под корень,