Мелешкиных? Это каких? Ивана Архипыча или бабы Лукешки?- Левона Тимофеевича,- тихо ответила женщина.- Помер он.- Левона. Это Феня твоя мать. Бабу Акулину я знаю, ее сеструшка у нас в соседстве, Анна Аникеевна крестила брата моего, Василия,- говорил Тимофей и теперь уже по-другому на женщину глядел, по-родственному.Зинаида была молода, хороша собой: чистое лицо, сбереженное от солнца и ветра, пухловатые губы, тронутые помадой, светлые волосы, сплетенные в толстую короткую косу, руки и ноги, женская стать - все было налитое, крепкое.- Так что, считай, родня,- с улыбкой закончил Тимофей.- Потому и борщ твой сладимый.- Родня значит родня,- согласилась Зинаида.- Буду по-родственному тебя кормить, с добавкой.Тимофей и хозяин ели в охотку, а третий их сотрапезник, Чифир, вздыхал да ерзал, потом сказал нерешительно:- Надо бы налить за знакомство. Все же новый человек. По русскому обычаю обязательно надо.- По русскому обычаю? - переспросил хозяин.- Да, да,- подтвердил Чифир.- Это у нас ведется.- Раз так, нальем по рюмке,- согласился хозяин и тут же принес водки, разлив ее в малые стаканчики.- Но ты, Чифир, тоже для знакомства, будешь стих читать. Он у нас стих складывает, - объяснил Тимофею хозяин.Зинаида засмеялась, уходя к плите.- Водку не трогай, сначала стих читай,- приказал хозяин. Чифир, покашиваясь на желанное питье и шумно нюхая его, торопливо заговорил:
Пасем овечью породу
Посереди донской степи.
Всему кавказскому народу
Даем в своих краях свободу.
Пусть нас кавказцы поминают И водку чаще наливают!
Закончил он и, ухватив стаканчик, выцедил его, прижмуриваясь и морщась.- Во! - горделиво сказал хозяин.- Какие у нас люди... Подошел хозяйский сын Алик, стал выговаривать:- Чифир, надо глядеть. Два ягненка хромают, камень попал, растерло, а ты не глядишь. Чай свой жуешь да глупости болтаешь. Чифир пожал плечами.- Вроде не хромали.- Как не хромали, я-то увидел.- Ты молодой, а у меня глаза плохо глядят.- Очки купи,- ответил Алик и отцу объяснил: - Я помазал черной мазью, надел чулок. Отец покивал, одобряя. Зинаида сказала, посмеиваясь:- А если тебе правда, Чифир, очки... Будешь как профессор.- Себе одень,- отозвался Чифир.- На то самое место. Чтоб в потемках не заблудиться.Горячего борща нахлебались вдоволь, ели мясо, яйца, запивая кислым да пресным молоком.После ужина Чифир с Тимофеем отправились к себе, к вагончику. Там возле ступеней лежала коряга. На нее уселись и закурили.- Тебя звать-то как? - спросил Тимофей.- Ты чего, не слыхал? Чифир.- Но Чифир - это ж не имя. Настоящее-то как?- Вот оно и есть настоящее. Другое я забыл. А может, его и не было.Тимофей лишь плечами пожал, а Чифир спросил:- У тебя выпивки нет? Налил каплю. Лишь раздразнил.- Откуда у меня?- Ну, может, в запасе.- Не запасаюсь.Чифир стал охать, поглаживая колено, постанывать.- Что с тобой? - спросил Тимофей.- Зашиб коленку.- Чифир засучил штанину, обнажая иссохшую плоть.Растереть бы одеколоном, да нету. Растереть бы, завязать, и до утра прошло.- Он говорил и глядел на Тимофея жалобно.- Одеколон есть, тройной, для бритья. Не жалко, бери растирай. У меня мать-покойница тоже ноги тройным растирала.Тимофей принес из вагончика пузырек одеколона, сам же вернулся в жилье. А когда он снова вышел, то Чифир уже довольно покрякивал, пустой флакон валялся рядом.- Выпил? - удивился Тимофей.- Изнутри растер,- ответил Чифир.- Теперь полегчает. Еще нету?- У меня ларек, что ли?- Садись тогда, покурим. Ты на меня не обижайся. Это ты вроде для знакомства поставил. Куплю - отдам. За Чифиром не заржавеет. Садись.Тимофей послушно сел, Чифир продолжал:- Ты не думай. Я не какой-нибудь чурбан. Есть у меня, конечно, имя. Но про это молчок. Жена меня ищет, понимаешь? Желает засадить. Такая вот, вроде нашей Зинки.