Отец живет в поселке Улемово, недалеко от Улан-Удэ. Ехать туда из Казани поездом почти четверо суток. Перелет отпадал сразу: я мечтал проехать на поезде через всю страну. Это казалось романтичным, значительным, что ли. Я стану читать, размышлять, глядеть в окно, а мимо будут проноситься чужие города, поля, леса, реки.
Выходит, надо. Сейчас я говорил спокойно не чтобы ее позлить, а желая объяснить. Мне нужно осознать, чего я хочу. Когда живешь в привычной обстановке, это невозможно. Здесь рутина, привычные маршруты. А там будут новые лица, новые места.
Мамино лицо задрожало и сморщилось. Господи, этого еще не хватало!
Она села на стул возле окна и окунула лицо в ладони.
Не надо, мам, попросил я. Это запрещенный прием.
А оставлять меня одну не запрещенный прием? Она вскинула на меня заплаканные глаза и выкрикнула: Обо мне ты подумал? Как я тут буду, одна, без тебя?!
Распахнутая дверца шкафа вдруг с грохотом захлопнулась, и мы оба подскочили от неожиданности.
Что такое? быстро проговорила мать.
Сквозняк, наверное. Я пожал плечами. Помоги уложить вещи, пожалуйста.
Мне хотелось отвлечь ее, отогнать подальше слезливое настроение, но я просчитался. Просьба осушила слезы, но вызвала очередную серию упреков.
Ты даже вещи не можешь нормально собрать! Неприспособленный, несамостоятельный! А если тебе помощь понадобится? Думаешь, отец разбежится помогать? Как же, держи карман шире! Это он по телефону такой рассудительный! Конечно, не воспитывал, не растил! Натрепал всякой чуши, а ты и побежал к нему, высунув язык!
Перестань! Ничего он не трепал! Он, если хочешь знать, даже отговаривал!
Вот спасибо-то, благодетель! Мать вскочила со стула и картинно поклонилась. В углу, которому она кланялась, стоял телевизор, и в другой момент это выглядело бы смешным. Еще бы он не отговаривал! Зачем ему такие хлопоты?
Здрасте, приехали. И так плохо, и эдак нехорошо, вечно одно и то же!
Тебя не поймешь, с досадой сказал я. Ладно, не хочешь, не помогай. Сам справлюсь.
Мать подлетела ко мне, решительно оттеснив плечом в сторону, и принялась складывать свитера, белье и обувь.
Зачем ты бросил университет? Можешь нормально объяснить? Ты хоть отдаленно представляешь, чего мне стоило тебя туда устроить?
Я с грехом пополам проучился в энергетическом университете два курса. Точнее, промучился. Ни одной лекции с интересом, ни одной сессии без «хвостов». В зачетке сплошные тройки, поневоле начнешь считать себя тупицей. Мне никогда в жизни не хотелось быть энергетиком, но у матери имелись связи в этом вузе, поэтому она меня туда и «поступила».
Закрывая в июне очередной долг, я понял, что еще три года не выдержу. Меня тошнило от одного вида университетской высотки, что торчит неподалеку от берега Казанки. Я плелся туда, проклиная все на свете, и в первую очередь свою слабохарактерность и уступчивость.
Не хочу там учиться. И никогда не смогу работать по специальности, обреченно сказал я, предвидя новую порцию укоров.
Но ведь тебя же в армию заберут. Голос матери зазвучал растерянно, почти умоляюще.
Значит, пойду в армию, упрямо сказал я. Мать хотела возразить что-то, но я не позволил. До осеннего призыва еще полно времени. Я подумаю и решу. Может, вернусь обратно в энергоунивер («Ни за что на свете!»). Или в другой институт поступлю. Что ты заранее нагнетаешь! Я же не навсегда еду. Поживу какое-то время на севере, с отцом, и решу.
Она распрямилась, закончив с вещами, которые теперь лежали ровными стопками. Сверху, как я и предполагал, оставалось еще немного места. Теперь мать смотрела прямо на меня.
Знаю я, что ты себе в голову вбил. Писателем собрался стать. Что это за профессия такая ненормальная? Да это вообще не профессия никакая!
Конечно, и Толстой, и Гоголь, и Чехов все идиотами были! Один энергетик Чубайс гений.
Знаю я, что ты себе в голову вбил. Писателем собрался стать. Что это за профессия такая ненормальная? Да это вообще не профессия никакая!
Конечно, и Толстой, и Гоголь, и Чехов все идиотами были! Один энергетик Чубайс гений.
Прекрати ерничать! громко и жестко бросила мать, уперев руки в боки и сдвинув брови к переносице. Всю жизнь терпеть не мог, когда она так делала. Ты же не можешь на полном серьезе считать себя гениальным писателем! Пушкиных с Лермонтовыми, да даже и мать нетерпеливо пощелкала пальцами, Донцовых каких-нибудь по пальцам пересчитать! А остальные, кто не пробился? Их, может, миллион! Хочешь всю жизнь впроголодь прожить? По издательствам бегать с рукописью под мышкой и ждать, пока кто-то соизволит тебя напечатать?
Да почему ты никогда в меня не веришь?! Откуда знаешь, что у меня ничего не выйдет, что я неудачник и ничего не добьюсь? Я чувствовал, что могу наговорить лишнего, но уже не мог заставить себя замолчать. Ты заранее все за меня сама решила, составила подробный план, расписала на десять лет вперед и ждешь, что я буду по нему жить! А если я не хочу жить по твоему распорядку? Ты об этом подумала? Может, мне нужно что-то другое? Кто тебе дал право за меня решать?
Федор, я
Что «Федор»? Ну, что? Скажешь, я не прав? Ты хоть раз в жизни поинтересовалась, что я пишу? Захотела почитать?