Интересно. Может быть, пройдем в мой кабинет?
Вы думаете, я не в своем уме?
Доктор ответил не сразу:
Скажем лучше так: кто-то из нас двоих галлюцинирует. Тесты покажут, кто именно. И потом, моя медсестра, отличающаяся крайним цинизмом, без всяких тестов раскусит, у кого из нас крыша поехала. Пойдемте?
Конечно. Спасибо вам, сэр. Только мне сначала надо что-нибудь надеть на себя, иначе я не смогу никуда выйти. (Впрочем, так ли это? У тех людей, что недавно здесь толпились, видимо, другие понятия о «непристойном виде», чем в Миссури моего детства. А у нас на Терциусе ходить нагишом у себя дома в порядке вещей, в общественных местах нагота тоже не вызывает волнений. Все равно как если бы кто-нибудь пришел на свадьбу в комбинезоне не совсем обычно, но ничего особенного.)
Зачем? Ведь фестиваль вот-вот начнется.
Фестиваль? Доктор, я все время пытаюсь объяснить вам, что я здесь чужак в земле чужой.
Скоро начнется наш самый большой праздник. Официально он открывается на закате, но многие не дожидаются официального открытия. Сейчас перед отелем по бульвару уже бродит немало голых людей, они все пьяные и ищут себе партнеров.
Партнеров? Для чего? с притворной наивностью спросила я. Оргии не по мне. Все эти локти и коленки
А вы как думаете для чего? Это обряд плодородия, дорогая моя, праздник в честь обильного роста плодов земных и животов, если уж на то пошло. Сейчас все девственницы, которые еще остались в нашем славном городе, сидят под замком. Но по дороге в кабинет с вами ничего не случится а потом я найду вам что-нибудь из одежды. Комбинезон, сестринскую форму все равно что. Вас это устроит?
Да, доктор, спасибо.
На вашем месте, чтобы уж совсем не беспокоиться, я бы поискал в ванной большое пляжное полотенце и сделал из него кафтан. Если сумеете управиться за три минуты. Не копайтесь, милочка, мне пора к станку.
Слушаюсь! И я нырнула в ванную. Это была настоящая ванная не какой-то освежитель. Обшаривая номер в поисках одежды, я видела там стопку турецких полотенец. Теперь я присмотрелась к ней повнимательнее и увидела, что два из них заметно толще остальных. Я развернула одно из них. Эврика! Прямо пончо богатого латиноамериканца, футов шесть в длину и три в ширину. Взяв из аптечки бритву, я прорезала посредине дырку для головы. А теперь найти бы, чем подпоясаться.
Пока я этим занималась, из фена для волос появилась человеческая голова женская и довольно красивая. Тела не было. Случись это в мою первую сотню лет, я бы подскочила, но теперь голограммы для меня дело привычное.
Никак не удавалось застать вас одну, сказала голова глубоким баритоном. Я говорю от имени Комитета эстетических устранений. Мы, кажется, причинили вам некоторые неудобства, о чем искренне сожалеем.
Надо полагать! А что стало с ребенком?
Не имеет значения. Мы будем держать с вами связь. И голова исчезла.
Эй, подождите! Но передо мной снова был только фен.
Доктор Ридпат отвел глаза от Пикселя, продолжая почесывать ему подбородок:
Пять минут сорок секунд.
Извините, что задержалась, но мне помешали. Из фена появилась голова и заговорила со мной. Это здесь часто бывает? Или у меня опять галлюцинации?
Вы, кажется, действительно нездешняя. Это телефон. Вот смотрите: телефон, пожалуйста!
Из рамы с довольно невыразительным натюрмортом высунулась голова, на сей раз мужская.
Куда желаете звонить, сэр?
Отбой. (Голова скрылась.) Так было?
Да, только у меня была девушка.
Само собой. Звонок застал вас в ванной, и компьютер выбрал голову соответствующего пола. Голова шевелит губами согласно произносимым словам за этим тоже следит компьютер и заменяет собой видеоизображение, если вы не хотите, чтобы вас видели. То же относится и к тому, кто вам звонит.
Понятно. Голограмма.
Да. Ну, пошли. Вы очень аппетитно выглядите в своем полотенце, но без него было еще лучше.
Благодарю вас.
Мы вышли в коридор; Пиксель зигзагами бежал впереди.
Доктор, что такое «Комитет эстетических устранений»?
Что? удивился он. Это организация убийц. Преступные нигилисты. А где вы про них слышали?
Голова сказала в ванной. Этот ваш телефон. И я повторила ему разговор почти дословно.
Хм. Интересно. Доктор умолк и молчал до самого кабинета, который находился десятью этажами ниже, в бельэтаже.
По пути нам повстречалось несколько постояльцев, не дождавшихся заката большей частью голые и в масках домино, но некоторые и в маскарадных костюмах: звери, птицы или нечто абстрактное. Одна пара щеголяла искусной раскраской на коже, ничем более не прикрытой. Я была рада, что на мне махровый кафтан.
Когда мы добрались до кабинета доктора Ридпата, я задержалась в приемной, а доктор в сопровождении Пикселя прошел в кабинет. Дверь он не прикрыл мне было все видно и слышно. Его медсестра, стоя ко мне спиной, говорила по телефону то есть общалась с говорящей головой. Больше в кабинете, кажется, никого не было. Меня слегка удивило то, что сестра тоже поддалась эпидемии обнажения: на ней были туфли, трусики и шапочка медсестры, а белый комбинезон был перекинут через руку, видимо, звонок застал ее, когда она раздевалась. Или переодевалась. Сестра была высокая, стройная брюнетка лица ее я не видела.