Где мама? спросил Максим Георгиевич.
Мальчик не обернулся.
Там, махнул он в сторону отдела фруктов-овощей и продолжил чтение: «Сахар-ный ро-жок плом-бир с клюквой».
Максим Георгиевич сразу разглядел маму мальчика (она выбирала мандарины, принюхиваясь к плодоножкам), но на всякий случай решил уточнить. Он помахал рукой, привлекая к себе ее внимание:
Это ваш ребенок?
Мой! кивнула она. И поспешно добавила: Он совершенно безобидный.
Не такой уж и безобидный! сварливо прогундосил мальчик.
Артем! смутилась мама. У нее было очень располагающее к себе открытое лицо и ямочки на щеках.
Сама же и называла меня горем луковым! проворчал мальчик и обернулся.
Максим Георгиевич крякнул щека у него была залеплена большим пластырем.
Это я случайно с Севой подрался, пояснил мальчик.
Специально дерутся только дураки, согласился Максим Георгиевич.
Да?
Зуб даю.
Мальчик округлил глаза.
Зачем?
Максим Георгиевич, продолживший было свой путь, притормозил:
Что зачем?
Зачем зуб даешь?
Ну Это выражение такое. Наподобие клятвы. Можно сказать «клянусь», а можно «зуб даю».
Мальчик почесал себе нос.
Понятно.
Я пошел? спросил разрешения Максим Георгиевич.
Иди.
Кассирша пробила чек неправильно продублировала печенье.
Исмаил, подойди, пожалуйста! пропела она тонким голоском в переговорную трубку.
Максим Георгиевич удивленно вздернул брови буквально минуту назад она спросила у него хорошо поставленным басом социальную карту москвича. Исмаил оказался невысоким ослепительно лысым мужичком с мохнатыми бровями. Кассирша кокетливо улыбнулась ему и делано вздохнула не знаю, что со мной сегодня происходит, постоянно перебиваю.
Жить просто без меня не можешь, хохотнул Исмаил.
Не могу. Женишься на мне?
А свою жену куда девать?
Не знаю, не знаю, последовал певуче-жеманный ответ.
Максим Георгиевич поспешно сложил в авоську продукты.
Счастливого вам Нового года! крикнула ему вдогонку кассирша.
Пришлось пожелать ей того же.
Фонарь за окном, наконец-то починенный к праздникам, освещал кусочек тротуара с припаркованной заснеженной машиной, на лобовом стекле которой кто-то вывел незатейливое «Люблю Любу».
Ишь, хмыкнул Максим Георгиевич, нацепив на кончик носа обе пары очков для улицы и для чтения, и разглядывая надпись.
Пиу-пиу-пиу! взмыли в небо фейерверки и, взорвавшись разноцветными огнями, растворились в темноте.
Тузик завозился на своем коврике, вздохнул он с детства не переносил шума и даже к старости, изрядно потерявши слух, нервно на него реагировал. Хотя сейчас скорее чувствовал его, чем слышал.
Всю ночь будут взрывать. Придется потерпеть, Максим Георгиевич с кряхтеньем нагнулся, погладил его по голове, почесал за ухом. Тузик с благодарностью лизнул ему ладонь, прикрыл глаза.
Анютка тоже не переносила шума. Она умела каким-то непостижимым образом убавлять вокруг себя звуки и приглушать тона говорила всегда полушепотом, работала практически бесслышно. И мир как будто подлаживался под нее деликатничал, притихал. Когда ее не стало, живая, наполненная заботой и нежностью тишина обернулась в бездушную и каменную. Только Анютка могла согреть ее своим ненавязчивым, тактичным присутствием.
Максим Георгиевич отчаянно тосковал по ней. Когда становилось совсем невмоготу, он выдергивал из стопки «Лечебных писем» журнал, раскрывал на последней странице и читал письма одиноких стариков, желающих найти себе вторую половинку. Никого он себе не искал, но чужими поисками удивительным образом утешался. Скупо комментировал письма, над некоторыми смеялся в голос, утирая слезу умиления.
«Мне исполнилось всего 84 года». Всего 84, а?
«Хотелось бы познакомиться с работящим дедушкой (без интима). Будем вместе ходить в лес по грибы, по ягоды и на речку купаться». Ишь, без интима ей. Где его в нашем возрасте возьмешь-то, интим этот?
«Вдовец, 74 года. Был женат 5 раз. 4 раза неудачно, а пятый раз со смертельным исходом». Кхех!
«Ищу женщину не старше 50 лет. Приезжай, родная, если ты без судимости». А раз с судимостью, то ходи незамужней!
Максим Георгиевич захлопнул журнал, убрал на место. Достал из пачки сигарету, размял в пальцах.
Максим Георгиевич отчаянно тосковал по ней. Когда становилось совсем невмоготу, он выдергивал из стопки «Лечебных писем» журнал, раскрывал на последней странице и читал письма одиноких стариков, желающих найти себе вторую половинку. Никого он себе не искал, но чужими поисками удивительным образом утешался. Скупо комментировал письма, над некоторыми смеялся в голос, утирая слезу умиления.
«Мне исполнилось всего 84 года». Всего 84, а?
«Хотелось бы познакомиться с работящим дедушкой (без интима). Будем вместе ходить в лес по грибы, по ягоды и на речку купаться». Ишь, без интима ей. Где его в нашем возрасте возьмешь-то, интим этот?
«Вдовец, 74 года. Был женат 5 раз. 4 раза неудачно, а пятый раз со смертельным исходом». Кхех!
«Ищу женщину не старше 50 лет. Приезжай, родная, если ты без судимости». А раз с судимостью, то ходи незамужней!
Максим Георгиевич захлопнул журнал, убрал на место. Достал из пачки сигарету, размял в пальцах.