Ничего она не сопрет, я ее сто лет знаю!
Да она на рынке торгует!
У нас полстраны на рынке торгует!
И всех надо к себе в дом пускать, да? Лимитчица, с черножопыми валандается, а ты ее чаями с кофеями поишь!
Олежка, я не люблю, когда ты так говоришь.
А я не люблю, что она таскается сюда! Не пускай ты ее, ради бога, на что она тебе сдалась! Еще заразу какую-нибудь занесет!
Олежка!..
А что? Очень просто, от черножопых!
Олежка, прекрати ты этот расизм, попросила Олимпиада. Слушать его больше она не желала. Лучше вымой руки и садись ужинать.
Найди мне пульт сначала, буркнул он сердито, быстренько затолкал руку между валиком и подушкой и разжал пальцы. Пульт канул в щель.
Из кухни прибежала Олимпиада, стала искать, конечно же, ничего не нашла, и, ворча и чувствуя себя абсолютно правым баб дур надо учить! Олег отправился в ванную.
Там он помыл руки глицериновым мылом, посмотрел на себя в зеркало, оттянул щеку и изучил прыщик, вскочивший утром на шее. Прыщик был довольно мелкий и не слишком заметный, но все равно он его «беспокоил». Олежка поискал одеколон, нашел его на обычном месте за деревянной дверцей шкафчика, побрызгал, переждал, пока щипало, и снова оттянул щеку.
Когда он вернулся, Олимпиада, пыхтя, ползала по ковру. Голова ее была под диваном.
Представляешь, куда завалился, сказала она и села на ковре. В руке у нее был пульт. И Люсинда тут ни при чем. Она телевизор не смотрела!
Значит, все-таки приходила! констатировал Олежка и потрогал прыщ, который опять защипало. В следующий раз приеду, чтоб ее тут не было!
Да ее и так нет, возмутилась Олимпиада и дала ему пульт. И что ты все бухтишь, я не понимаю! Тут такие события, а ты ко мне привязался!
А у меня что? У меня не события? Мать, чокнутая, в суд подает, заказ увели, и знаешь, кто увел? Тырышкин, гад! Пришел к Бортко и сказал, что он на ту трехкомнатку уже трех клиентов нацелил, а на самом деле клиент был всего один, а остальные какие-то его приятели, и он с ними ездил! Уж не знаю, чего они там делали, только это не клиенты были!
Да, сказала Олимпиада, которой решительно наплевать было и на Тырышкина знать бы хоть, кто это такой! и на клиентов, и на трехкомнатку. У меня тоже начальница сегодня «Цыганочку» с выходом закатила.
Олежка не стал спрашивать про начальницу, как и Олимпиада не уточняла про Тырышкина, и они сели ужинать. Ужин был так себе, ничего особенного, а Олимпиаде хотелось вкусного.
Но она дала себе слово, что к лету обязательно купит что-нибудь новое и необыкновенное, платье, а может, бирюзовую рубаху, как у Рене Зельвегер, и по этой причине следовало экономить. Олежка же никогда ничего не привозил, вот и пришлось довольствоваться макаронами под соусом «болонез», который она замечательно научилась готовить из привядших помидоров, томатной пасты, чеснока и натертого на терке старого сыра.
Олежка съел целую тарелку макарон и огляделся в поисках дополнительной еды, но ее не было.
А к чаю что?
Олимпиада призналась, что к чаю только сушки.
Ты разве не знала, что я приеду?
У меня денег мало, сообщила Олимпиада. Дверь придется ставить, коробку менять, и вообще, лето скоро.
У меня денег нет, быстро сказал Олежка и убрался из кухни, видно, боялся, что она попросит.
Олимпиада сполоснула тарелки, задумчиво сгрызла засохшую от долгого лежания, давно почищенную морковку, поставила сильно громыхнувший чайник на допотопную газовую плиту и критическим взглядом окинула мусорный пакет. Он был полон, его нужно отнести на помойку, а путь к ней неблизкий.
Помойка дому, не обозначенному на плане вечного города, не полагалась, и жильцы ходили к новым домам, следовало пройти между старыми липами, дойти до гаражей, повернуть направо, потом дорогу перейти, и готово дело!
Помойка дому, не обозначенному на плане вечного города, не полагалась, и жильцы ходили к новым домам, следовало пройти между старыми липами, дойти до гаражей, повернуть направо, потом дорогу перейти, и готово дело!
Нести мусор можно было только вечером, потому что жильцы из «микрорайона», то есть из новых домов, стерегли свою помойку и не разрешали чужакам бросать в нее мусор. Утром наверняка там будут дежурить бабульки и выбросить не дадут. Придется идти с пакетом по Чистопрудному бульвару до метро, где есть урны.
Олимпиада повздыхала и стала готовиться к экспедиции.
Она надела ботинки, куртку, подумала, сунула в карман перчатки и взялась за пакет. Он был довольно тяжелый.
Ты куда? крикнул услышавший ее передвижения Олежка.
Мусор вынести.
Он немного подумал. Олимпиада ждала. Неужели скажет, что сам вынесет?!
Слушай, купи мне сигарет. И еще жвачку. У меня последняя подушечка осталась.
Олимпиада вздохнула:
Где я тебе возьму сигареты? Здесь нигде не продают.
А в продуктовом у метро. В круглосуточном! Принеси, а?
Денег на сигареты он ей, конечно, не предложил.
Ну и ладно! Ладно! Ведь мы точно знаем, что принцев не бывает! Ну, он не принц, что же теперь поделаешь?!
Олимпиада протиснулась в дверь, протащила мешок и затопала вниз по лестнице.
Да и черт с ними, со всеми принцами на свете! Олежка совсем не плохой, просто обычный парень, и, может быть, все дело в том, что они не живут вместе? Он приезжает к ней в гости и чувствует себя здесь именно гостем, а вот когда он почувствует себя хозяином