Риццоли и Фрост уже стояли возле стола в халатах и перчатках, их спины загораживали Мауре обзор. Первым ее появление заметил доктор Бристол. Он стоял к ней лицом в хирургическом халате огромного размера, куда едва умещалось его грузное тело, так что они сразу встретились взглядами. Она заметила, что брови коллеги хмуро сдвинулись, а в глазах промелькнул вопрос.
Я подумала, что мне стоит поприсутствовать, объяснила она.
Теперь и Риццоли, обернувшись, смотрела на нее. И тоже нахмурясь.
Вы уверены?
А разве вам не было бы любопытно?
Но я все равно не стала бы присутствовать. Учитывая обстоятельства.
Я просто посмотрю. Ты не возражаешь, Эйб?
Бристол пожал плечами.
Пожалуй, мне бы тоже было любопытно, согласился он. Что ж, прошу к нашему столу.
Она прошла в зал и встала рядом с Эйбом. От одного взгляда на труп у нее пересохло в горле. За время работы в лаборатории она насмотрелась всякого: плоть в самых разных стадиях разложения, тела, изуродованные и обе зображенные огнем до такой степени, что мало напоминали человеческие. Труп, который лежал сейчас на секционном столе, был практически нетронутым. Кровь уже смыли, а рана от пули на левом виске скрывалась под темными волосами. Лицо не имело повреждений, лишь на теле появились первые признаки разложения в виде небольших трупных пятен. На шее и в паху виднелись свежие отметины там, где лаборант морга Йошима делал забор крови на анализ; других следов прикосновения к трупу не было: скальпель Эйба еще не сделал ни единого надреза. Если бы грудная полость была уже вскрыта и обнажена, вид трупа не вызвал бы у нее такого волнения. Вскрытые тела анонимны. Сердце, легкие, селезенка всего-навсего лишенные индивидуальности органы, которые можно пересадить из одного организма в другой совсем как запчасти для автомобилей. Но эта женщина пока еще цела, и черты ее лица удивительно знакомы. Прошлой ночью Маура видела одетый труп, выхваченный из темноты лучом фонаря Риццоли. Сейчас в лицо жертвы безжалостно били лабораторные лампы, тело было обнажено, и женщина казалась еще более знакомой.
«Господи, это же мое лицо, это же мое тело на столе».
Только она знала, насколько близко сходство. Никто из присутствующих не видел формы обнаженных грудей Мауры, изгиба ее бедер. Они видели только то, что она позволяла, лицо, волосы. Разумеется, никто не знал, что сходство между ней и жертвой простирается до таких интимных особенностей, как рыжевато-коричневый оттенок лобковых волос.
Маура посмотрела на руки женщины с длинными и изящными пальцами в точности как у нее. Руки пианистки. С пальцев уже сняли отпечатки. Рентгеновские снимки черепа и зубов тоже были готовы, и на экране проектора уже светились два ряда белых зубов ухмылка Чеширского кота. «Интересно, мои снимки будут выглядеть так же? задалась она вопросом. Неужели у нас и эмаль на зубах одинаковая?»
Маура посмотрела на руки женщины с длинными и изящными пальцами в точности как у нее. Руки пианистки. С пальцев уже сняли отпечатки. Рентгеновские снимки черепа и зубов тоже были готовы, и на экране проектора уже светились два ряда белых зубов ухмылка Чеширского кота. «Интересно, мои снимки будут выглядеть так же? задалась она вопросом. Неужели у нас и эмаль на зубах одинаковая?»
Удалось еще что-нибудь узнать о ней? спросила Маура и сама удивилась неестественному спокойствию своего голоса.
Мы пока наводим справки об этом имени, Анна Джессоп, сообщила Риццоли. В нашем распоряжении только водительское удостоверение четырехмесячной давности, выданное в Массачусетсе. В нем указано, что ей сорок лет. Рост сто семьдесят четыре сантиметра, волосы черные, глаза зеленые. Вес шестьдесят килограммов. Риццоли смерила взглядом труп. Я бы сказала, что она подходит под это описание.
«Я бы тоже, подумала Маура. Мне тоже сорок, и рост такой же. Только вес другой шестьдесят три килограмма. Но какая женщина не приврет насчет своего веса, оформляя водительское удостоверение?»
Она молча наблюдала за тем, как Эйб завершает поверхностный осмотр. По ходу дела он заносил данные в распечатку схемы женского тела. Пулевое отверстие в левом виске. Трупные пятна в нижней части туловища и на бедрах. Шрам от аппендицита. Отложив в сторону дощечку с диаграммой, он направился к изножью стола, чтобы взять вагинальные мазки. Пока они с Йошимой раздвигали бедра, открывая промежность, Маура сосредоточила взгляд на животе жертвы. Ее заинтересовал шрам от аппендицита тонкая белая полоска на коже цвета слоновой кости.
«У меня такой же».
Когда мазки были собраны, Эйб подошел к лотку с инструментами и взял скальпель.
Наблюдать за первым надрезом было практически невыносимо. Маура инстинктивно поднесла руку к груди, словно это в нее впивалось стальное лезвие. «Я погорячилась, подумала она, когда Эйб завершил У-образный надрез. Не знаю, смогу ли я все это выдержать». Но ноги приросли к полу, и она не могла отвести глаза, с отвращением наблюдая, как Эйб отделяет лоскуты кожи от грудной стенки, будто свежует добычу. Он был полностью поглощен работой и не замечал ее ужаса. Опытный патологоанатом тратит не более часа на несложное вскрытие, потому на этой стадии исследования Эйб не тратил времени на бесполезное изящество разрезов. Маура всегда симпатизировала Эйбу и считала его обаятельным жизнелюбом, знающим толк в еде, напитках и опере, но сейчас смотрела на него совсем другими глазами: с огромным животом и толстой бычьей шеей он выглядел мясником, вспарывающим тушу.