— Остается только выяснить, что в нем за горошины и хотим ли мы посадить их на своем корабле, или лучше будет отправить их куда подальше? Вроде бы, за последнее время в этом секторе не было никаких дипломатических конфликтов — или я ошибаюсь?
— По крайней мере, таких, после которых остаются дрейфующие мины, не было, — ответил Гилл, — тем более, что эта штуковина не похожа на космическую мину — разумеется, из тех типов, которые знакомымне. К тому же, только идиот отправит космическую мину в пояс астероидов, где никогда не угадаешь, с чем она столкнется и кому от этого будет хуже.
— Высокий интеллект, — пробормотал себе под нос Рафик, — не всегда является отличительной чертой тех, кто предпочитает достигать дипломатических целей посредством мин… Считывание информации, — приказал он компьютеру. — Все параметры. Так… так… Очень интересно!
— Что?
— Я, конечно, могу ошибаться… — Рафик помолчал. — Во имя Трех Пророков! Янаверняка ошибаюсь! Эта штука слишком мала… а в этом секторе нет регулярного движения… Калум, чтоты думаешь о данных сенсоров?
Калум склонился над панелью управления; несколько раз быстро моргнул песочного цвета ресницами, следя за сменяющимися на экране цветными строчками.
— Ты не ошибаешься, — наконец объявил он.
— Возможно, вы двое захотите поделиться со мной великим прозрением? — Гилл явно жаждал объяснений.
Выпрямившись, Калум посмотрел на Гилла.
— Твои горошины, — проговорил он, — оказались живыми. С учетом размеров “стручка”, слишком маленького для того, чтобы в нем была автономная система регенерационного жизнеобеспечения, это спасательная капсула, и сигнал, который она передает — это сигнал бедствия, хотя такой код мне никогда не встречался.
— Мы можем захватить ее?
— Нам придется это сделать, разве нет? Будем надеяться… о, отлично. Я не могу определить состав сплава, но он, несомненно, содержит железо — а, следовательно, наши магнитные захваты смогут удержать капсулу… вот так, легче, легче… — обратился Рафик к механизмам, которые он только что привел в действие, — мы же не хотим раздавить ее, верно? Хрупкое содержимое. Обращаться с осторожностью, и все такое… Прекрасно, — пробормотал он, когда капсула оказалась в пустом грузовом отсеке.
— Сам себя не похвалишь — никто не похвалит? — язвительно поинтересовался Калум.
— Я не о себе, я о нашем корабле — о “Кхедайве”. Он проделал прекрасную работу и очень аккуратно обращался с нашим “гороховым стручком”. Теперь его следует перенести внутрь и вскрыть.
На “гороховом стручке” не обнаружилось никаких идентификационных меток из тех, что они смогли прочесть; однако, как решил про себя Калум, длинные строки, вьющиеся по поверхности капсулы, должно быть, были письменностью какой-то неведомой им цивилизации.
— Ну, разумеется, инопланетяне, — пробормотал Рафик. — Столько веков прошло со времен начала Экспансии, столько звезд и планет нанесено на карты — а нам первым выпало открыть разумную инопланетную расу… Нет, не может быть. Это просто украшение — или же незнакомая нам знаковая система, однако последнее мне кажется крайне маловероятным. Полагаю, вы со мной согласны?
— Более-менее, — в голосе Калума не было и тени той иронии, которая прозвучала в тоне Рафика. — Однако же это не кириллица, не новогреческий и не романский шрифт; это не три-лат и не какой-либо иной алфавит из тех, что я могу припомнить… ну, так и что же это такое?
— Может быть, — предположил Рафик, — “горошины” расскажут нам об этом.
Он пробежал кончиками пальцев по изящным письменам, врезанным в металл, и по углублениям на боку капсулы. Герметичное устройство такого размера, что может вместить тело взрослого человека… возможно, это не спасательный модуль, а гроб? Но сенсоры корабля зафиксировали сигнал бедствия и обнаружили внутри “стручка” признаки жизни.
Когда он обнаружил, как открывается капсула, способ этот оказался таким же простым и элегантным, как и ее форма: нужно было просто нажать пальцами обеих рук на три овальных углубления в центре капсулы.
— Погоди, — попросил Калум.