Всем сердцем, исполненным сочувствия, Августа возмечтала помочь исстрадавшейся соотечественнице, преподавая ей мудрые заветы сдержанности, и открыла новой подруге доступ к своим сокровищам (уезжая с Эвбеи, она без сожаления рассталась с богатым гардеробом, не пожелав оставить любимые книги, особенно самую свою любимую изданную в Венеции «Жизнь Петра Великого»); и уж они-то оказали на Лизу поистине исцеляющее действие. Оказывается, убийственным пыткам любви и разлуки были гораздо прежде нее и с еще вящею силою! подвергнуты нежная Дездемона, робкая Психея, целомудренная принцесса Клевская и раскаявшаяся Манон Леско![1] Книги пробуждали в ней щемящую любовь к миру людей и простым его истинам. «Страсти это ветры, надувающие паруса корабля; иногда они его топят, но без них он не мог бы плавать» Это было для нее как отпущение грехов!
Словом, за чтением и уроками итальянского языка, которые давала Лизе Августа, она почти не заметила, как путешествие их окончилось, благо погода благоприятствовала, а османский военный флот ближе к Касыму[2] прекращал плавание по морям; от торговых же турецких судов их охранил Господь. И вот однажды ночью их фелука причалила в порту Таранта, где всем был поспешно справлен необходимый для путешествия по Италии гардероб, состоящий пока лишь из самого необходимого; нанята карета. И, держа строго на северо-запад, через Альтамуро, Беневенто, Фрозимоне и Веллетри, странники направились к Риму
Глава 2
Римская кампанья
Еще во Фрозимоне общество разделилось: княгиня Августа, Лиза, фрау Шмидт, Хлоя и герр Дитцель продолжали путешествие в карете; граф же Соколов, имевший при себе бумаги на имя итальянского дворянина Пьетро Фальконе, отправился верхом, дабы приготовить снятую им еще летом римскую виллу к прибытию своей госпожи. Он просил на это три дня и наметил снова встретиться со своими спутниками в гостинице «Святой Франциск», что стояла на Тускуланской дороге, неподалеку от знаменитой виллы императора Адриана.
Словом, за чтением и уроками итальянского языка, которые давала Лизе Августа, она почти не заметила, как путешествие их окончилось, благо погода благоприятствовала, а османский военный флот ближе к Касыму[2] прекращал плавание по морям; от торговых же турецких судов их охранил Господь. И вот однажды ночью их фелука причалила в порту Таранта, где всем был поспешно справлен необходимый для путешествия по Италии гардероб, состоящий пока лишь из самого необходимого; нанята карета. И, держа строго на северо-запад, через Альтамуро, Беневенто, Фрозимоне и Веллетри, странники направились к Риму
Глава 2
Римская кампанья
Еще во Фрозимоне общество разделилось: княгиня Августа, Лиза, фрау Шмидт, Хлоя и герр Дитцель продолжали путешествие в карете; граф же Соколов, имевший при себе бумаги на имя итальянского дворянина Пьетро Фальконе, отправился верхом, дабы приготовить снятую им еще летом римскую виллу к прибытию своей госпожи. Он просил на это три дня и наметил снова встретиться со своими спутниками в гостинице «Святой Франциск», что стояла на Тускуланской дороге, неподалеку от знаменитой виллы императора Адриана.
При сем предложении княгиня Августа захлопала в ладоши. Оказывается, еще во время своего прежнего пребывания в Италии мечтала она побывать в этих развалинах!
Однако перспектива сия вызвала уныние на усталых лицах ее воспитателей. Тогда, добравшись до «Святого Франциска» и оставив фрау Шмидт, Хлою и Дитцеля отдыхать в этой удобной гостинице, Августа и Лиза вдвоем отправились на виллу Адриана.
Девушки уселись в хорошенькую открытую карету, называемую по-итальянски carrozza, на козлы взобрался кучер постоялого двора Гаэтано щеголеватый молодец в синих штанах, полосатых чулках, красной безрукавке и круглой соломенной шляпе (при виде его Августа тихонько прыснула со смеху), и carrozza выехала со двора.
Отношения девушек становились все более непринужденными, они давно избавились в обращении друг к другу от титулов и наконец, по просьбе Августы, перешли на «ты», ибо иное обращение в Италии вообще выглядит странно. Обеим страшно нравилось, как звучат их имена на итальянский манер; они то и дело без надобности окликали:
Агостина! Луидзина! И заливались при этом ликующим смехом, напоминая детей, вырвавшихся из-под присмотра строгих мамок.
Carrozza легко катила по извилистой Тускуланской дороге. Вдали по синему небу белой светящейся лентой вились очертания Сабинских и Альбанских гор. Кое-где при дороге стояли статуи мадонн, обещавших сорок дней индульгенции за трижды прочитанную «Ave Maria».
Вокруг простирался унылый пейзаж: горы, поля, одинокие деревья и бесконечная линия акведуков, тающих вдали
Кучер обернулся на своем сиденье, сверкнув на молодых дам большими серыми глазами, улыбнулся (он был красив; видимо, знал это и не пропускал случая опробовать свои чары на всякой женщине, от крестьянки до principessa[3]) и, обведя кнутовищем округу, воскликнул:
Campagna di Roma!
Августа объяснила спутнице, что Римскою Кампаньей называется окружающая Рим земля, известная тем, что в древние времена богатые люди ставили здесь свои виллы. И в самом деле, вдоль дороги то тут, то там начали появляться развалины, еще более усиливающие ощущение какой-то кладбищенской заброшенности этих мест.