Яцек Комуда
Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы
Copyright © by Jacek Komuda.
© Сергей Легеза, перевод, 2019
© Михаил Емельянов, иллюстрация, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2019
Имя зверя
История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы
Коль после нас еще вам, братья, жить,
Не следует сердца ожесточать:
К тому, кто может жалость проявить,
Верней снисходит Божья благодать.
Нас вздернули, висим мы шесть иль пять.
Плоть, о которой мы пеклись годами,
Гниет, и скоро станем мы костями,
Что в прах рассыплются у ваших ног.
Чужой беды не развести руками,
Молитесь, чтоб грехи простил нам Бог.[1]
Франсуа Вийон. Баллада повешенныхДьявол в камне
Милосердие и виселица
В подвале парижского Шатле было темно и влажно. В воздухе висел запах пота, кожи и горелой плоти. В печи пылал огонь, на углях раскалялись палаческие клещи, щипцы и прутья. Красный отблеск дрожал на стенах, выхватывал из тьмы стул ведьмы, дыбы, покрытые каплями воска и рыжими пятнами крови. Отражался от лица, венчающего статую «нюрнбергской девы», выделяя темные пятна дыр на месте глаз у жуткого бронзового саркофага. Под потолком сквозняк покачивал цепи страппадо.
Маргарита Гарнье, голос Робера де Тюйера, заместителя прево, звучал глухо, верно ли, что ты жестоким способом, с помощью дьявола и колдовства убила купца Анри Вермили, жака Эдуара де Ними, священника Жюстена Боссюэ и других добрых парижских граждан?
Милосердия, господин
Маргарита лежала на палаческом столе. Свет факела ложился на ее худое тело, выгнутое дугой, на ее небольшую, напряженную грудь и кустик волос там, где сходились ноги.
Это не я! Это не я, благородный господин Не
Тяни! обронил Робер де Тюйер мастеру Петру Крутивороту, который с раззявленным ртом таращился на допрашиваемую. С его нижней губы свисали нити слюны. Палач кивнул помощнику. Защелкали шестерни, когда они вдвоем нажали на рукоять. Веревки растянули Маргариту на столе, прижимая ее тело к острым ежам под спиной. Деревянные иглы окрасились кровью. Маргарита завыла.
Де Тюйер кивнул Петру Крутивороту. Палачи замерли.
Маргарита Гарнье, признаешься ли ты в убийствах, совершенных в Париже начиная с кануна дня святого Иоанна прошлого года и до Зеленых Святок?
Не-е-ет! Это не я-а-а! Не я! крикнула девушка. Помогите Пощады
Писарь, пишите. Не признает вину, несмотря на использование стола.
Перо заскрипело по бумаге.
Мастер Петр, время для испытания водой.
Темные глаза Маргариты расширились, когда Петр Крутиворот подошел к ней с ржавой лейкой. Помощник приволок ведро с водой, а палач приложил инструмент ко рту жертвы. Это сломало обвиняемую. Маргарита дернула головой, а когда Петр ухватил ее за подбородок, прошептала:
Признаюсь во всем Во всем. Слышите-е-е-е-е!
Писарь, пишите. Обвиняемая признает вину!
Перо заскрипело в книге
Маловато она выдержала, куманек, прошептал Крутиворот одному из прислужников. Говорил же, как дойдем до испытания водой запоет соловьем.
Маргарита Гарнье, признаешься ли ты, что с помощью колдовства и дьявольской отравы устроила смерть семи парижских мещан, шлюхи и нищего? спросил низкий, толстый человек в испятнанной куртке.
Признаюсь
Продала ли ты душу дьяволу, чтобы тот помог тебе приносить больше страданий твоим жертвам? Призывала ли ты черта, чтобы подписать с ним договор?
Признаюсь
Общалась ли ты с дьяволом и злоумышляла ли с ним погибель богобоязненных христиан? Подписала ли ты договор с дьяволом своей месячной кровью?
Петр Крутиворот взглянул на вопрошающего. Сплел руки и сжал кулаки, словно хватал черта за глотку. Заместитель префекта знал этот жест именно таким образом парижский палач душил ведьм, которые перед сожжением отрекались от дьявола.
У меня больше нет к тебе вопросов, остановил Тюйер вопрошания чиновника. Палач, ослабь веревку.
Петр Крутиворот поднял стопоры, медленно ослабляя веревки, в противном случае боль возвращаемых на место суставов оказалась бы страшнее, чем причиненные ранее мучения. Маргарита заплакала, слезы потекли по ее щекам. Робер де Тюйер сжал кулаки.
Милосердие приказывает мне предупредить тебя, что после признания тебя ждет только виселица.
Отвернулся и двинулся к двери. Чувствовал на себе взгляд Петра Крутиворота. Он не совсем понимал, отчего палач глядит ему вслед столь внимательно. Подошел к седобородому старику в плаще с капюшоном.
Мои поздравления, благородный Робер, сказал седобородый. Теперь уже не только закон, но и Бог на вашей стороне.
Не делайте из меня дурака, мастер Гийом.
Они вышли из душной комнаты в коридор. Крысы пискнули, убегая из-под их ног. Де Тюйер вынул из держателя факел и повел старика сквозь мрак тюрьмы.
Как и вы, я прекрасно знаю, что она невиновна, сказал заместитель прево.
Тогда к чему эта трагикомедия?
Выпустите меня! Выпустите! Я Нет! Я Выпустите! выл узник в камере, мимо которой они шли. Обеими руками он вцепился в решетку, словно хотел выломать ее из стены.
Эти девять убийств потрясли город. Толпа кипит, нам грозят волнения и самосуды. Дело дошло до короля. Я не мог больше ждать
Бросаете Маргариту Гарнье на потеху толпе? А что, если вы ее повесите, а Дьявол с Мобер[2] ударит снова?