Удалов не такой. Он никогда не запускал себя, всегда был чистеньким, насколько это возможно в мире подвалов, коллекторов и заброшенной «промки» в местах обитания бичевы. Дед постоянно таскал с собой свой личный стакан, нож и ложку, так что от угощенья нечаянного не отказывался, но вот общей посудой не пользовался брезговал. А раз в неделю, по субботам, обязательно отправлялся в баню. Нормальный, в общем, старикан. И вот, загрустил чего-то.
Хочешь, съездим завтра в столицу? предложил я. Мне Сурен пятихатку выкатил, а Полторашка вчера косарь вернул. Я даже удивился. Так что мы богаты!
Чем богаты, тем и рады уныло продекламировал Удалов.
Не парься, Кириллыч! Тебе семьдесят едва! Вон как шустро бегаешь, а если рублик уронишь, так нагнешься и поднимешь. Как думаешь, многие твои ровесники способны на подобный подвиг? Так что
Договорить я не успел вернулась Марина, принося с собой волглый запах бани, распаренных веников и «Детского» мыла.
С легким паром! заулыбался сразу старый хрен.
Спасибо! просияла девушка.
А я удивился Марина оказалась очень даже ничего. Хорошенькая, а пальто не по размеру, как и тюрбан из полотенца, намотанный ею на голову, не портили впечатления. Юный овал лица удивлял изяществом черт большие, широко расставленные глаза, чей взгляд то и дело прятался, уходил в тень длинных ресниц; яркие от природы губы, как будто немного припухшие; точеный носик, бровки вразлет Прелесть!
Прошу к столу! сказал я, выставляя на большой стол разделочную доску. На нее-о я и опустил сковороду со скворчавшей яичницей.
О-о-о! застонала девушка. Как па-ахнет
А то! гордо сказал я. Щас я, хлеба нарежу
Обычно я не употребляю, но за встречу грех не выпить. Так что я достал бутылочку коньяка, к которой прикладывался месяца три кряду (хреновый из меня алкаш!), и плеснул всем в одноразовые стаканчики.
Э, э! осадил я гостей, уже готовых употребить. Тормозите! Вы сначала посуду в ладонях погрейте, пускай коньячок выдохнется малость, он так вкуснее будет.
Все-то ты знаешь, проворчал Кириллыч. Откуда только
Из прошлой жизни, криво усмехнулся я, покачивая «стакашку».
Марина вздохнула и, смущаясь немного, погладила меня по руке. Дед это движение заметил и сказал с наигранной бодростью:
Не так уж все и плохо, Мариночка! Многое Сашка не забыл мозг ни в какую, а руки помнят! Как мы тогда, с пистолетом? А? он обернулся к девушке: Нашли как-то разгрузку сброшенную, а в ней пистолет и три запасных обоймы. Ну, мы и взяли пострелять я, Сашка и Афоня, друган наш. Сожгли его летом.
Как сожгли? ахнула девушка.
А как бомжей жгут? поморщился Кириллыч. Афоня на вокзале почивать устроился картонок подложил стопку, и готово ложе. Ага Подкатили два урода, облили его бензинчиком и спичку кинули. Афоня кричит, извивается, а те гогочут
Ужас какой-то! сказала Марина впечатленно.
Вот, такая се ля ви, развел Удалов руками. Мы ж не люди, нас можно Ой, ладно! Ну, так прибрали мы тот пистолетик, а потом на дачах пострелять решили. Думаем, кончатся патроны, мы все и повыкидываем, а то мало ли Может, из того ствола замочили кого! Я еле разобрался с оружием, а Санька в руку взял, даже не глядя, с предохранителя снял, чик-чик, затвором щелк и ба-бах! Афоня выставил две пустых консервных банки Сашка их все снес, каждую с одного выстрела! А я потом бутылку вверх подкинул, так он одной пулей разбил ее в воздухе, а потом еще двумя донышко и горлышко, пока те падали. Так-то!
Ты, наверное, солдатом был! выпалила девушка. Нет, офицером!
Ага, или киллером, буркнул я. Доедайте, кому оставили?
Я уже не могу, призналась Марина, объелась! Я Можно мне Я так спать хочу
Нужно! улыбнулся я. Вон спальня, за занавеской.
А вы? спросила девушка виновато, со смущением, но и с затаенной радостью.
Кириллыч на печке греется, а я на диване, успокоил я ее. В спальне я все равно не ночую никогда там бабуськина территория. Так что ложись.
Ну, ладно Спокойной ночи!
Спокойной. Дед, пошли на кухню.
Ага, ага
Мы выключили свет в комнате и перебрались на кухню, где запалили керосиновую лампу нам света хватит, зато не так ярко. Сам терпеть не могу, когда ночью где-то отсвечивает. Люблю, чтобы темно было и тихо. А пока
А пока восемь часов только, начало девятого, так что можно и посидеть чуток, расслабиться легонечко.
Осторожно подвинув стул, я налил себе и Кириллычу по кружке чая крепкого, но не сладкого, потому как вприкуску с конфетами. Роскошь подобную я стал себе позволять лишь с осени, когда начал припахивать на двух работах через день работал у Сурена, а сутки через трое сторожил лесопилку еще одного олигарха местного разлива. Да и Удалов никогда не заходил в гости пустым. Так и зимовали.
Симпатяжка какая проговорил Кириллыч, вздыхая.
Да, рассеянно согласился я.
Завидую я тебе
Господи, чего мне завидовать? сказал я с подступающим раздражением.
Ты-то с подружкой, а у меня даже бабы-яги нет
Какая подружка, Кириллыч? ласково сказал я. Сдурел ты, что ли? Ей семнадцать всего или восемнадцать, девчонка совсем! Да и не думал я ни о чем таком, у меня одно на уме: вспомнить все! Пока не пойму, кто я и что я, никакой личной жизни!