«О боже, подумал я, у меня сердечный приступ».
Дышать. Надо было дышать. Но, несмотря на все усилия, мне не удавалось наполнить легкие воздухом. Я рванул чересчур тугой ворот рубашки. Ох нет, это же галстук. Мне казалось, что он меня душит.
Я поднес к шее другую руку, чтобы сорвать любую одежду, препятствующую доступу крови в мозг. И только тогда понял, что галстука на мне сейчас нет.
Лицо превратилось в пылающую печь. Из каждой поры сочился пот. В ноги вонзались иглы и булавки. Еще немного, и я упаду.
Скотт, что происходит? кричала Элисон. Что значит «похитили»?
Я до абсурдного отстраненно наблюдал, как у нее на шее вздувались вены.
Скотт! закричала она, схватила меня за плечи и с силой встряхнула. Скотт, черт бы тебя побрал, что происходит?
Этого я не знал. Но Элисон, видимо, хотела получить ответ и с силой колотила меня в грудь, бессвязно крича:
В чем дело? Что происходит?
Наконец мне пришло в голову защититься. Как только я поднял руки, чтобы оградить себя от ударов ее кулаков, Элисон сползла на пол, обняла себя за колени и зарыдала. Она как будто повторяла: «О господи». А может быть, «мои дети». А может, и то и другое вместе.
Я наклонился, чтобы поднять ее не понимая зачем, но безуспешно. Вместо того чтобы поставить на ноги ее, я сам начал оседать на пол. Я встал на одно колено, а потом опустился на оба. В глазах все плыло. Я почувствовал, что теряю сознание, и громко застонал.
Какая-то часть мозга, которая все еще вяло выполняла свои функции, подсказала, что если я умираю, то надо лечь. Я повалился на бок, перекатился на спину и уставился в потолок, жадно хватая ртом воздух и ожидая момента, когда начнет темнеть в глазах.
Но вот только ничего не произошло. Лицо по-прежнему горело, и я был почти уверен, что лоб вот-вот лопнет от жара. Постепенно начало приходить сознание того, что жар означает переизбыток крови в голове, а не ее недостаток.
Это был не сердечный приступ, а паническая атака.
Паника не убивает. Я должен был заставить тело действовать, даже если оно этому противилось. Я был нужен своим детям. Больше, чем когда-либо за всю свою жизнь.
Эта мысль заставила меня снова встать на четвереньки, подползти к стене, опереться о нее и с трудом подняться на ноги. Я захлопнул входную дверь сам не знаю зачем и посмотрел на телефон, лежащий на полу.
Я подобрал его и стал просматривать список контактов в поисках нужного номера. Я был поглощен желанием спасти своих детей, как за несколько мгновений до этого был поглощен необходимостью вдохнуть.
Что что ты делаешь? спросила Элисон.
Что что ты делаешь? спросила Элисон.
Звоню в Службу федеральных маршалов.
Маршалы отвечают за мою безопасность, пока я нахожусь на территории суда. За ее пределами я нахожусь в зоне ответственности Федерального бюро расследований. Ни одного сотрудника ФБР у меня в телефоне не оказалось, зато был номер заместителя главы Службы маршалов, ответственного за охрану здания суда. А он, в свою очередь, мог позвонить в ФБР.
Что? переспросила Элисон.
Я звоню первому заместителю
Со сверхъестественной скоростью Элисон вскочила на ноги и выбила из моих рук телефон, который отлетел в противоположный угол комнаты.
Совсем спятил? спросила жена.
Зачем ты
Ты что, всерьез решил звонить маршалам?
Ну да, я
Не вздумай, произнесла она пронзительно, как будто вонзив в меня острое лезвие.
Послушай, Эли, мы должны обратиться за помощью, нам нужны люди, обученные вести переговоры с похитителями. Без ФБР не обойтись. В их распоряжении есть то, о чем
Не вздумай! повторила она, на случай, если я не услышал с первого раза. Что он тебе сказал по телефону? Что если мы обратимся в полицию, они начнут отрезать пальцы?
А еще уши. И носы.
В их распоряжении явно есть все необходимое, продолжала она. У них есть способ изменить координаты исходящего сообщения. Они достали номер твоего мобильного. Они позвонили, как только я вернулась домой, то есть они прямо сейчас за нами наблюдают. Что ты собрался делать? Убедиться в том, что они не шутят? Я сама тебе скажу не шутят, понятно? Они наверняка сидят там, в лесу, она показала в сторону перелеска площадью в десять акров, отделяющего дом от дороги, и стоит им заметить на дороге к дому полицейскую машину, они начнут резать, и неважно, будут на ней опознавательные знаки или нет. Я не хочу получать кусочки своих детей по почте.
От страха у меня скрутило желудок.
Я никогда, слышишь, никогда не смогу себе простить, если из-за нас дети начала она, но так и не смогла закончить. По крайней мере, не вслух. Вместо этого она произнесла: Эти пальцы я их вырастила.
Ее слова положили конец любым возможным спорам. Мы с Элисон считаем себя одной из тех современных семей, где ответственность за воспитание детей родители делят пополам. Это действительно так. Но только до тех пор, пока не начинаются разногласия. На поверку оказывается, что в глубине души мы старомодны. Когда дело касается детей, право голоса за Элисон.
Так, ладно, что мы, по-твоему, теперь должны делать? спросил я.
Ты говорил «Скаврон». Это дело, на которое они хотят повлиять?