А было вот что Вечером легли на отдых. А в третьем часу утра летом ночи короткие подняли нас по тревоге. Вскочили мы и к минометам. А немец уже вплотную подошел. Вначале была небольшая неразбериха. Все же у нас было много тех, кто впервые был в бою. Но потом собрались и стали биться. Бились, как могли. К вечеру у меня в расчете только трое бойцов осталось. А в роте всего два ствола. Из офицеров командир роты и еще один командир взвода. В минометной роте полного состава около шестидесяти человек. А тут нас осталось человек десять. А немец прет. Только одну атаку отбили, следом другая.
Гитлеровцы по выявленным нашим позициям огонь артиллерии бешенный открыли. Все кругом рвется, земля дыбом встает, деревья падаю, осколки вокруг как пчелиные рои летают. Страшно до ужаса, но держаться-то надо. Мы в пехотных окопах пулемет "Максим" нашли, к обороне пристроили.
После обеда у нас боеприпасы кончились, а немцы все прут и прут. Тут в нашем тылу выстрелы раздались. Прорвались гитлеровцы через соседей и окружили нас.
Мы и побежали. Минометы подхватили и деру. Лихо бежали. Как никогда в жизни не бегали. Но главное вырвались. Бежим по дороге в сторону поселка, к своим значит. Там вроде как бой еще идет. А навстречу какой-то полковник на легковой машине.
Выскочил из машины, трясет пистолетом, кричит: "Так-то вашу!.. Куда?! Назад!" И тут в его машину прямое попадание снаряда. Шофера убило, машина искорежена. Полковник уже пожилой, грузный такой, с животом. А нам по двадцать лет. И веришь нет, он так бежал, что мы за ним едва угнались
Поселок гитлеровцы к тому времени уже заняли. Правда дальше не пошли. Видно тоже им нелегко поселок дался.
Где-то в лесу неподалеку от Мядель мы остановились. Полковник нам в глаза не смотрит. Весь пистолет его в глине. А мы свои минометы не побросали. Всю матчасть вынесли. Так что и полковники бегали. Вскоре к нам пехотинцы, выбитые из поселка, присоединились. Командование у них подчистую выбило. Полковник указания стал раздавать, где и кому оборону занимать посыльного в штаб дивизии послал. Нашего ротного за командира полка до прибытия других офицеров оставил.
К вечеру подошло пополнение, и привезли боеприпасы. И снова в бой. Поселок мы на следующее утро вернули и отбросили гитлеровцев на запад.
Вот так мы и воевали. То вперед, то назад. То мы немцев и гитлеровцев нагнем, то они нас.
Минометчики у меня в расчете были хорошие, стреляли умело. Миномет на войне штука хорошая, если в умелых руках. Чуть где пехота застряла, смотрим, ага, пулемет бьет, не дает славянам продвигаться. Пару пристрелочных и полный залп. Пошла пехота. Пулемет молчит.
Минометчики у меня в расчете были хорошие, стреляли умело. Миномет на войне штука хорошая, если в умелых руках. Чуть где пехота застряла, смотрим, ага, пулемет бьет, не дает славянам продвигаться. Пару пристрелочных и полный залп. Пошла пехота. Пулемет молчит.
Заметил: если на фронте кто затосковал по дому или по родным и поделился этой своей тоской с товарищами, верная примета не сегодня, завтра убьют. Хоть и поется в старой солдатской песне: "Когда мы были на войне, то каждый думал о своей любимой или о жене". Думать-то думай, но молчи об этом. Хоть что там, в душе, а помалкивай.
Однажды командир нашей минометной роты подобрал остатки взвода из пехоты. Знаете, как на фронте бывало: когда отступали, солдаты приставали к более боеспособным группам, в которых были офицеры, порядок.
Человек десять их было. А нам, минометчикам, на марше люди всегда нужны. Надо было нести минометы и боеприпасы. Солдаты тоже сообразили: с минометчиками идти не так страшно, если что, и отбиться можно. Так вот был среди них один солдат, уже в летах. И стал он нам рассказывать о матери. Вижу, затосковал. И говорит: "Эх, из какого пекла мы сегодня вылезли! А вот живы. Хорошо бы до конца войны дожить, мать повидать". Ребята переглядываются, но ничего ему не говорят. И я про себя подумал тоже: эх, помолчал бы ты, служивый
В пехоте воевать было тяжело. Набрался он там, видать, страху. Вот и отпустил пружину Мы-то хоть и рядом всегда с пехотой, а все равно во время боя находимся за укрытием. То ли за домом, то ли за насыпью какой, то ли в лощине или котловане. А пехота всегда впереди, в чистом поле, рядом с пулями.
И вот рассвело. Мы у немца как на ладони. И начал он нас обстреливать. Командир роты: "Стой, братцы! Так он нас всех перебьет. Окапываться! Готовьтесь к обороне! До ночи продержимся, дальше пойдем. А днем попробуем отбиться".
Мы с этим солдатом из пехоты рядом окопы отрыли. Лежим, в землю вжимаемся. Мина ударила неподалеку и сразу не разорвалась. Я на нее смотрел: кувыркнулась раз-другой, покатилась и прямо к нему в окоп. И там, в окопе, разорвалась. Всего его раскидало. Так что я потом ни документов его не нашел, ничего. Кусок шинели висел на березке, дымился. И веришь нет, затих немец! До самого вечера ни одной мины больше не кинул! Так, из пулемета постреливал для острастки. И мы ему, тоже из пулемета, отвечали. Когда стемнело, немцы отступили. Ну а мы за ними следом двинули.