«О нет! подумала Джейн. Сейчас отец начнет надоедать всем рассказами об истории семейства».
Он прибыл с Вильгельмом Завоевателем во время нормандского нашествия тысяча шестьдесят шестого года, хвастался сэр Джон. С тех самых пор Сеймуры верно служат короне. Мы были фермерами и землевладельцами; занимали посты на государственной службе и исполняли свой долг с честью. Некоторые заседали в парламенте как представители графства. Хозяин заново наполнил свой кубок, увлекаясь темой; дети слышали все это уже много раз. Я был возведен в рыцари восемнадцати лет от роду, после того как участвовал в сражении с корнишскими бунтарями бок о бок с отцом. Как вам известно, я был назначен Рыцарем Тела короля Генриха во время коронации.
Трудно поверить, что тому минуло уж десять лет, кивнул сэр Уильям. Все эти разговоры о победе над Францией обратились в ничто.
Отец сражался за короля во Французской кампании и, вероятно, преувеличивал свои подвиги, как не раз с любовной улыбкой говорила у него за спиной мать.
Да, было время, сказал сэр Джон, явно намереваясь произвести на гостей еще большее впечатление семейными достижениями. Видите, что там на стене? Он указал на отделанный серебром охотничий рог из слоновой кости, укрепленный железными скобами над очагом. Я имел честь носить его как наследственный смотритель леса Савернейк. Взгляните на эти деревья за окном. Он сделал жест в сторону густых зарослей на вершине пологого холма. Этот древний лес тянется на запад до самого Мальборо и Бедвин-Магны, нашего ближайшего прихода.
Джейн предвкушала, что сейчас отец начнет превозносить свои способности в качестве управляющего, которые он проявил, когда дни сражений для него миновали, и распространяться о дипломатических миссиях за границей, с успехом исполненных им для короля Генриха. Не случайно он стал шерифом Уилтшира, Дорсета и Сомерсета; не зря занимал должность мирового судьи в Уилтшире.
Но нет.
Теперь я доволен тем, что веду сельскую жизнь, сказал сэр Джон. Не нужно страшиться перемен. У меня тысяча двести семьдесят акров земли только здесь, в Вулфхолле, и я всю ее превратил в овечьи пастбища.
Сэр Уильям приподнял кустистые брови:
И у вас не было проблем? Некоторые из моих знакомых джентльменов, кто отдал земли под пастбища, встретили жестокое сопротивление. Даже сэр Томас Мор, с которым я беседовал при дворе, сказал, что скоро овцы съедят людей. И это верно. Потому что, выращивая овец ради самой лучшей, самой дорогой шерсти и множа свои богатства, вы, благородные джентльмены, и даже служители Господа не оставляете места под пашни. Из-за этого многие бедняки остались без работы.
Некоторые из моих арендаторов ворчали, признался отец, но я заверил их, что никто не будет нуждаться, и нашел им другую работу, чтобы они не впали в нужду. Таким образом говорю это с гордостью я сохранил их любовь.
Некоторые из моих арендаторов ворчали, признался отец, но я заверил их, что никто не будет нуждаться, и нашел им другую работу, чтобы они не впали в нужду. Таким образом говорю это с гордостью я сохранил их любовь.
Джейн, хоть и была мала, из общения с жившими в их владениях людьми знала, что к отцу относятся хорошо; по словам Эдварда, о его успехах в управлении хозяйством говорили даже при дворе.
Наступал вечер, на землю опускалась душистая ночь позднего лета. Мужчины начинали шуметь, опорожняя все новые кубки, и мать отправила младших детей спать. Кэтрин зевала, и сэр Уильям спросил, не пора ли ей на покой. Эдвард немедленно вскочил с места, чтобы составить ей компанию.
Джейн тоже встала и попросила позволения уйти. В соседнем зале было также жарко, поэтому она вышла на улицу подышать свежим воздухом и испытала облегчение.
Больше всего в Вулфхолле девочка любила три сада, которые окружали здание. Джейн неспешно вошла в сад Старой миледи, который находился прямо перед домом и именовался в честь ее бабушки, урожденной Элизабет Даррелл, умершей вскоре после рождения внучки.
Джейн имела страсть к выращиванию растений, и созданный ею сад сейчас по сезону был расцвечен розами, левкоями и анютиными глазками, имелись тут и красивые кусты, подстриженные в форме шахматных фигур. С восточной стороны был расположен сад Молодой миледи, где всегда хозяйничала мать. Грядки с целебными травами, которые она засадила после свадьбы, не пустовали и сейчас; собранные с них семена, цветки, листья и корневища использовали как приправы на кухне, из них готовили лечебные отвары и мази, их добавляли как отдушку к тростнику, устилавшему полы в доме.
Сев на скамейку и наслаждаясь вечерней прохладой, Джейн подумала о том, как ей повезло: такой прекрасной матери нет больше ни у кого на свете. Леди Сеймур была душой всего дома. Несмотря на мужской авторитет сэра Джона, жизнь Вулфхолла вращалась вокруг нее. Почти каждое утро Джейн и Марджери на кухне или в винокурне получали от матери наставления, как управлять большим хозяйством.
Это пойдет вам на пользу и подготовит к тому моменту, когда Господу будет угодно послать вам мужей, говорила дочерям леди Сеймур. Видя, что Джейн открывает рот и собирается возражать, она добавляла, подмигивая: Монахиням тоже нужно уметь вести хозяйство!