Ленка!
Цокот каблучков ускорился подбегала Наташа Томина, подруга Леночки. Они вместе снимали квартиру напротив моей и непонятно, как уживались. Две противоположности.
Лена спокойная и молчаливая, даже холодноватая с виду. А вот Наташа порывиста и непоседлива. И плохое, и хорошее переживает одинаково бурно, но неглубоко. Проходят считаные минуты после горчайших слез, и Наташка уже улыбается, готовая смеяться и радоваться миру.
Что с ней? накинулась на меня Томина и взволнованно зачастила: Она живая? Я из окна смотрю, а тут Так, в халате, и выбежала! Это Грицай ее? Ленка ему отказала, а он Она живая? Ты ее спас? Да?
Да вот, проходил мимо, прокряхтел я, дай, думаю, окажу первую медицинскую помощь Открой дверь.
Наташа бросается к гулкой двери подъезда и распахивает ее настежь, пропуская меня в парадное сразу потянуло куревом, под ногами захрустела, заклацала отставшая кафельная плитка. Плечом я задел почтовые ящики, и те возмущенно лязгнули. Жаль, что в пятиэтажках не ставят лифтов
Лена стройная, высокая и далеко не пушинка. Лучше б ее подружку тащил, Наташка миниатюрная шатенка
Мы поднялись на третий этаж. Томина рывком отворила дверь квартиры и торопливо зацокала в спальню.
Сюда! Сюда! послышался ее высокий звонкий голосок.
Я вхожу бочком, проношу свой драгоценный груз и опускаю на кровать. Двуспальное ложе, сработанное из настоящего дерева, проскрипело с тихим завизгом.
Да я бы сама стеснительно пробормотала Лена.
Лежи, наметил я улыбку. Присев с краю, позвал: Наташ!
Я здесь! Томина появилась в дверях с ноутбуком в руках. Странно поглядывая на нас, она поставила бук на старомодный буфет, нажала кнопку.
Постельный режим, веско сказал я под нехитрую мелодийку «Виндоуз». Есть пока не надо, но пить можно. Будет больно если, зовите меня. Ладно?
Ага! Наташа покладисто тряхнула головой.
Только не стесняйтесь! Ночью прижмет будите! Не надо боль терпеть.
Не буду, бледно улыбнулась Рожкова.
Выздоравливай проворчал я с долей смущения, лишь сейчас заметив, что все это время держал ладонь на гладком Ленкином бедре и гораздо выше ладной коленки.
«Ну, хоть какая-то плата за лечение! подумалось мне. Будет что вспомнить перед сном»
Наташа выбежала провожать.
Спасибо тебе! выдохнула девушка. Не знаю, что бы я делала, если бы Если бы
Всхлипнув, она бросилась ко мне, прижалась, крепко обнимая за шею и словно пригибая к себе. Наташины губы были сухими и будто припухшими. Я взволновался, но девушка уже отступила, проведя ладошками по моей куртке.
Последнее «спасибо» прошелестело как «пока».
Спокойной ночи, мягко улыбнулся я, переступил порог и аккуратно закрыл дверь.
Тепло никак не хотело покидать московские улицы. Осень выжелтила парки и скверы, устлала листвой пожухлую траву, а похолодание все задерживалось. Кое-где деревья облетели до полной графичности сплошная прорись ветвей, голых и черных, колыхалась над тротуарами, расчерчивая небо хаотичным, но четким узором.
И ни единого облачка, предвещающего мокроту и слякоть! Глубочайшая, пронзительная синь распахивалась над крышами мегаполиса «унылая пора» сгустила бледную летнюю лазурь, словно выцветшую на солнце, размалевала ею небосвод, не жадничая, не скупясь на яркость и сочность колера. Пусть хлопотливые носители разума налюбуются вдосталь синевой небес, пока не накрыла их зимняя хмарь, надышатся пусть печальной свежестью, настоянной на прели и тревожном запахе дальних снегов!
Я вздохнул, легко и бездумно. Прищурившись, измерил взглядом шпилястую гостиницу «Ленинградская», да и пошагал к вокзалу все свои резюме я благополучно раздал по десятку адресов. Можно было возвращаться с чувством исполненного долга.
Поток таких же, как я, жителей Замкадья, подхватил меня, закрутил и донес до самой платформы. Время ожидания не затянулось, вскоре подали электричку, и я занял место согласно купленному билету. Жизнь налаживалась.
Довольно улыбнувшись, поерзал, умащиваясь поудобнее, вздохнул и стал смотреть в окно на перрон, на озабоченных пассажиров, носившихся с ручной кладью. Отъезжающие и провожающие будто нарочно устроили «показательные выступления» для одного зрителя меня.
Они то и дело роняли пакеты и сумки, тепло закутанная малышня раз за разом вырывалась у них на свободу, ковыляя прочь и восторженно смеясь. Молоденькие родительницы суетились, бабушки кудахтали встревоженно, собирая своих «птичек», «зайчиков» и прочих херувимчиков.
А я ощутил легкую печаль. Это со мной бывает.
Даже в последние недели, переполненные радостным возбуждением, мои душевные горизонты то и дело туманились, мрея серенькой меланхолией.
Не может человек быть счастливым долгое время. Мгновения счастья скоротечны, они как блики на воде в солнечный день блеснут, уколют глаз иглистым высверком и тут же меркнут.
Я опять вздохнул, но не длинно и тоскливо, как умею, а успокоенно. Печаль преходяща, а вот недвижимость вечна. Улыбка тронула мои губы. Сегодня у меня ма-аленький праздник. Праздничек.
Ровно месяц назад я приехал на Ярославский вокзал, покинув суровый, неустроенный, экзотичный, опостылевший Дальний Восток, где провел, считай, почти всю свою жизнь. Годы и годы проползли, прошли, пролетели, а оглянешься и вспомнить нечего. Нет, случались, конечно, приятные моменты, но они тонули в вязкой, тоскливой черноте буден.