Потом сходил в кухню и запил кока-колой неприятный привкус лекарства.
Вернувшись в комнату, я снял куртку и свитер, небрежно бросил их в угол и сразу завалился на диван. Про кота я и думать забыл, а он, надо отдать ему должное, всё то время, пока я лежал с закрытыми глазами и успокаивался, не напоминал о своем присутствии.
Валиум подействовал на удивление быстро. В скором времени мои нервы угомонились, и с непривычки меня начала одолевать сонливость. Но тут, приоткрыв глаза, я увидел кота, который сидел посреди комнаты на задних лапах, устремив на меня свой умный взгляд. Даже слишком умный для животного...
– Дружок, – произнёс я, зевая. – Устраивайся, где тебе удобно, чувствуй себя, как дома. Утром мы займёмся твоими проблемами, а сейчас... – Я с трудом поднялся, снова зевнул и посмотрел на часы. – Вот это да! Ещё нет девяти, а я уже засыпаю. И самое обидное, что завтра встану ни свет, ни заря, и выбьюсь из привычного графика... Понимаешь, котик, – принялся объяснять я, расстилая на диване постель, – мне лучше работается по ночам, тут мы с тобой похожи. А из-за этих автопижонов, черти б их взяли... Гм. И действительно – берут.
Кот понял, что я собираюсь ложиться. Его взгляд сделался умоляющим.
– Не переживай, – сказал я, по-своему истолковав этот взгляд. – Найдётся твой хозяин. Спи спокойно.
В ответ кот жалобно замяукал и демонстративно выбежал из комнаты. Я решил, что он привык спать в передней, и спокойно продолжил готовиться ко сну. Когда я уже собирался выключить свет, кот снова появился.
– Владислав, – произнёс он приятным мурчащим тенорком. – Ты, случайно, не забыл поужинать?
Я почесал затылок и кивнул:
– Твоя правда, котик, перекусить нам не помешает. Проклятая авария совсем задурила голову.
– Это лекарство задурило тебе голову, – сделал уточнение кот. – Разве можно так обращаться с гостями? Ни поесть не предложил, ни попить. А я, к твоему сведению, с самого утра маковой соломки в рот не брал.
– Не «соломки», а «росинки», – машинально поправил я. – И, скорее, «во рту не было». «В рот не брал» звучит как-то... двусмысленно, что ли.
Слегка пошатываясь от действия снотворного, я поплёлся в кухню. Где-то в глубине моего естества возникло какое-то дразнящее чувство неладного. Я смутно подозревал, что со мной происходит что-то ненормальное, чего быть никак не должно. Но причины моего беспокойства оставались неясными...
– Должен тебя огорчить, – сказал я. – «Вискаса» у меня нет.
– И слава Богу, терпеть не могу «Вискас»! – с отвращением произнёс кот.
– Я тоже. А как по поводу сосисок?
– Каких.
– Франкфуртских.
Он облизнулся:
– Давай две. Варить не надо.
Я достал из холодильника пакет с франкфуртскими сосисками, разорвал полиэтиленовую упаковку... и тут обалдело замер. Бессознательное ощущение чего-то неладного наконец (и, должен признать, с большим опозданием) оформилось в понимание,что именно не так. Кот разговаривал! По-человечески...
Не помню, как долго я простоял без единого движения, вытаращив от удивления глаза, пока кот не вывел меня из оцепенения.
– Чего уставился? – нетерпеливо проговорил он. – Сосиски давай!
Я тяжело опустился на стул, вынул из разорванного пакета две сосиски и бросил их на пол перед котом.
– Не очень вежливо, – заметил он. – Кроме того, без посуды негигиенично.
– Извини, – растерянно промямлил я и потянулся за тарелкой.
Но было уже поздно – кот принялся есть прямо с пола.
А у меня в одночасье пропал весь аппетит. Я сидел, тоскливо глядя на кота, и безуспешно пытался собрать разбегавшиеся во все стороны мысли. Наконец я задал самый, пожалуй, глупый из возможных в этой ситуации вопросов:
– Так ты хочешь убедить меня, что умеешь разговаривать?
Кот ненадолго прервал ужин.
– Вовсе нет, – спокойно ответил он.