Гнет традиционных ограниченных сетей бывал порой столь невыносим, что отдельные личности предпочитали им полное одиночество. В стихотворении Роберта Бёрнса Жена верна мне одному (Naebody) воспевается самодостаточность как своего рода дерзкая независимость:
Жена верна мне одному,
И сам я верен ей за то.
Не ставлю рожек никому,
И мне не ставит их никто.
Своим трудом я нажил грош,
И сам истрачу я его.
Что у меня взаймы возьмешь?
И я не брал ни у кого.
Я не хозяин никому,
И никому я не слуга.
А если в руки меч возьму,
Я отобью удар врага.
Так и живу день изо дня,
Тоской, заботой не томим.
Другим нет дела до меня,
И я не кланяюсь другим[104].
Такие упрямые одиночки часто становились героями западного кинематографа от Одинокого рейнджера до Бродяги высокогорных равнин. В фильме братьев Коэн Просто кровь (1984) рассказчик живет в мире, где царит необузданный жестокий индивидуализм. Давай пожалуйся, говорит он, расскажи соседу о своих бедах, попроси о помощи он тут же сбежит. Вот в России все так устроили, что каждый всегда выручит всех остальных хотя бы на словах. Но я-то, кроме Техаса, ничего не видел. А здесь у нас ты сам по себе[105].
Впрочем, такой отъявленный индивидуализм скорее исключение, чем правило. Как незабываемо сказал Джон Донн в своих Обращениях к Господу в час нужды и бедствий:
Ни один человек не остров, обретающийся сам по себе. Каждый человек часть материка, часть единой суши. И если хоть ком земли смоет в море, то убудет от Европы, и то же сделается, если вода размоет береговой мыс или обрушится дом твоего друга или твой собственный. Смерть всякого человека умаляет меня, ибо я принадлежу роду человеческому, а потому никогда не посылай узнать, по ком звонит колокол: он звонит по тебе.
Человек поистине общественное животное, и если мизантроп сам сторонится других людей, то и они остерегаются его. Озадачивает же вот что: как мы, от природы склонные к горизонтальному взаимодействию, так долго пребывали в плену у властных иерархий с их жесткой вертикальной структурой?
Слово иерархия (англ. hierarchy) восходит к древнегреческому εραρχία, что буквально означает власть жреца (ερεύς). Впервые это слово употребили для описания небесной иерархии ангельских чинов, а затем оно обрело более широкий смысл и стало обозначать любое многоярусное устройство духовного или светского правления. А вот слово сеть, напротив, вплоть до XVI века не обозначало ничего большего, чем ячеистое полотно из переплетенных веревок или нитей. Шекспир изредка употреблял слова net и web в переносном смысле например, коварный Яго, злоумышляющий против Отелло, говорит: Я сеть сплету чтобы их опутать всех[106], но само слово network ни разу не встречается ни в одной из его пьес[107]. В XVIIXVIII веках ученые заметили, что в природе существуют сети от паучьих паутин до кровеносной системы из вен и артерий в человеческом организме, но лишь в XIX веке это понятие начали шире использовать в переносном смысле: географы и инженеры для описания водных и железнодорожных путей, писатели для характеристики отношений между людьми. Поэт Кольридж (1817) говорил о сети собственности, а историк Фримен (1876) о сети феодальных владений[108]. И все же вплоть до 1880 года в книгах, выходивших на английском языке, слово hierarchy встречалось гораздо чаще, чем слово network (см. илл. 3). Можно задним числом подвергнуть политические и общественные отношения, описанные в романе Энтони Троллопа Финеас Финн (1869), анализу сетевыми методами[109], но в самом тексте романа это слово не появляется ни разу. Лишь ближе к концу XX века слово networks стали применять все шире: вначале к транспортным и электрическим сетям, затем к телефонным и телевизионным и, наконец, к компьютерным и онлайновым социальным сетям. И лишь в 1980 году слово network стали употреблять как глагол, обозначающий преднамеренное общение, ориентированное на карьерный рост.
Илл. 3. Составленная Google N-грамма встречаемости слов network и hierarchy в публикациях на английском языке с 1800 по 2000 г.
Глава 4
Почему иерархии?
Туристу, который посещает Венецию, нужно непременно приберечь несколько часов для поездки на очаровательный и сонный остров Торчелло. Там, внутри собора Санта-Мария-Ассунта (Успения Богоматери), можно увидеть замечательное изображение того, что мы называем иерархией (см. вкл. 1) мозаику XI века Страшный суд, расчлененную на пять ярусов с Иисусом Христом на самом верху и адским пламенем в самом низу.
Примерно так большинство людей и представляет себе иерархию как вертикально выстроенную организацию, где власть сосредоточена наверху, и приказы, распоряжения и информация нисходят сверху вниз. Исторически такие структуры зародились на уровне семейных кланов и племенных объединений, из которых (или на фоне которых) со временем выросли более сложные и многослойные институты с формализованным разделением и ранжированием труда[110]. Среди разнообразных видов иерархий, которые расплодились до наступления Нового времени, были жестко регламентированные города-государства, чья экономика держалась на торговле, и более крупные, чаще всего монархические, государства, опиравшиеся в первую очередь на сельское хозяйство; подчиненные единому центру религиозные культы, известные под названием церквей; армии и чиновничьи аппараты внутри государств; цехи или гильдии, которые контролировали доступ к отдельным профессиям, требовавшим особых навыков; независимые корпорации, которые с начала Нового времени стремились извлекать выгоду из экономии на масштабах, освоив проведение определенных рыночных сделок; академические объединения вроде университетов; и наконец, сверхкрупные транснациональные государства, известные под названием империй.