Ни один рассказ о президентских выборах в США в 2016 году не будет полным без обсуждения тех ролей, которые сыграли в них медиасети, от Fox News до Facebook и Twitter любимой социальной сети кандидата-победителя[58]. Один из многочисленных парадоксов этих выборов состоит в том, что кампания Трампа, двигателем которой были информационные сети, яростно обрушивалась на элитарную сеть Клинтон, тогда как к этой сети некогда принадлежал и сам Трамп, о чем свидетельствует хотя бы присутствие четы Клинтон на его третьей свадьбе. Всего за несколько лет до выборов организация под названием The Trump Network (Сеть Трампа), созданная в 2009 году при поддержке Трампа для продажи товаров вроде витаминных добавок, обанкротилась. Если бы Трамп проиграл на выборах, он запустил бы новую телевизионную сеть Trump TV. В силу множества причин он не проиграл, в том числе и потому, что сеть российских спецслужб сделала все возможное для того, чтобы навредить репутации его соперницы, используя в качестве основных инструментов веб-сайт Wikileaks и телекомпанию RT. Как говорилось в частично рассекреченном докладе разведывательных служб США, президент России Владимир Путин распорядился оказать влияние на кампанию 2016 года с целью очернить госсекретаря Клинтон и снизить ее шансы на избрание президентом, так как Кремль отдавал явное предпочтение кандидатуре Трампа. В июле 2015 года, согласно этому докладу, российские спецслужбы получили доступ к сетям Национального комитета демократической партии и продолжали пользоваться этим доступом по крайней мере до июня 2016 года, систематически публикуя добытые электронные письма через Wikileaks. Одновременно российская машина государственной пропаганды включающая аппарат внутренних СМИ, информагентства, рассчитанные на аудиторию по всему миру, вроде каналов RT и Sputnik, а также сеть квазиправительственных троллей, тоже оказывала влияние на ход кампании, служа площадкой для трансляции кремлевских тезисов российской и международной публике[59].
Впрочем, другой причиной победы Трампа стало множество терактов, которые в течение года перед выборами устроила сеть террористов-исламистов, известная как Исламское государство, в том числе два теракта в США (в Сан-Бернардино и Орландо). Эти теракты увеличили привлекательность обещаний Трампа, грозившего разоблачить, выдавить и выкорчевать одну за другой все системы поддержки радикального ислама в США и полностью демонтировать иранскую всемирную террористическую организацию[60].
Иными словами, мы живем в сетевом веке[61]. Джошуа Рамо[62] назвал его эпохой власти глобальных сетей[63][64]. Адриенна Лафранс[65] предпочитает определение век вовлечения[66]. Параг Ханна[67] предлагает даже новую дисциплину коннектографию для отображения всемирной сетевой революции[68]. По словам Мануэля Кастельса[69], сетевое общество представляет собой качественное изменение человеческого опыта[70]. Сети меняют всю общественную сферу, а с ней и саму демократию[71]. Но к лучшему или к худшему? Сегодняшняя сетевая технология идет на пользу гражданам, пишут сотрудники Google Джаред Коэн и Эрик Шмидт. Никогда раньше такое количество людей не объединялось посредством мгновенно реагирующей сети, что влечет за собой коренные изменения в политике по всему миру[72]. Альтернативное мнение гласит, что глобальные корпорации вроде Google систематически добиваются структурного господства, используя свои сети для размывания национального суверенитета и коллективистской политики, которую осуществляют отдельные государства[73].
Тот же вопрос можно задать о воздействии сетей на международную систему: к лучшему оно или к худшему? Энн-Мари Слотер[74] находит, что имело бы смысл перенастроить глобальную политику, а именно задействовать, помимо традиционной шахматной доски межгосударственной дипломатии, новую паутину сетей и использовать преимущества последней (например, ее прозрачность, гибкость и масштабируемость)[75]. В будущем женщины-политики, по ее словам, станут сетевыми деятельницами, наделенными властью и осуществляющими руководство наряду с правительствами при помощи стратегий связи[76]. Параг Ханна с удовольствием предвкушает появление мира, связанного цепочкой доставок, в котором глобальные корпорации, города-гиганты, аэротрополисы (города-аэропорты) и региональные содружества будут заниматься бесконечным, но по сути мирным перетягиванием каната, соревнуясь между собой за экономические преимущества, и эта борьба будет напоминать скорее масштабную многопользовательскую игру[77]. Однако представляется сомнительным и не только Джошуа Рамо, но и его наставнику Генри Киссинджеру, что подобные тенденции повысят глобальную устойчивость. Вот что написал Киссинджер:
Распространенность сетевых коммуникаций в социальном, финансовом, промышленном и военном секторах революционизировала уязвимости. Превосходя большинство правил и норм (и техническую компетенцию многих регуляторов), она, в некоторых отношениях, создала такое состояние природы побег от которого, следуя Гоббсу, становится мотивом и стимулом для создания политического порядка [А] симметрия и подобие врожденного мирового беспорядка составляют фундамент отношений между кибердержавами в дипломатии и в стратегии Отсутствие хотя бы начальных правил международного поведения порождает кризис, возникающий из внутренней динамики системы[78][79].