Я вернулся.
Сара Роджерс, стоя на лестнице, смотрела сверху на свою четырнадцатилетнюю дочь. Ее испуганные крики сменились возгласами радости и облегчения. Дрожащими руками она зажгла лампу и стала спускаться вниз. Корделл заключил Молли в объятия.
– Корделл, – пробормотала Сара, подняв лампу и осветив дорогое лицо, курчавые рыжие волосы, бороду и блестящие зеленые глаза. – Корделл, – повторила она уже громче.
Кордслл Роджерс посмотрел на жену, и Сара вдруг ощутила робость при встрече с этим великаном, которого она не видела долгих два года.
– Папа, я тебя чуть не застрелила! – воскликнула Молли, обвив руками отцовскую шею. – Какое счастье, что этого не произошло! О, папа!
Не спуская глаз с хрупкой белокурой женщины, которая медленно спускалась по лестнице, Корделл Роджерс сказал:
– Ты все сделала правильно, Молли. Именно так я тебя и учил.
Он выпустил из объятий дочь и шагнул к лестнице.
– Сара, любимая!
Он взял у Сары лампу, почувствовав, как дрожат у нее руки, поставил на пол и заключил жену в объятия.
Он так крепко прижал ее к себе, что пуговицы его поношенного серого мундира конфедерата впились ей в тело. Сара льнула к мужу, черпая силу и уверенность в его надежных руках.
– Слава Богу, ты дома, Корд, – радостно прошептала она. – Наконец-то ты к нам вернулся!
Корделл Роджерс нежно поглаживал ее золотистые волосы. Как сказать Саре, что они не могут оставаться в доме? Что им надо бежать, и бежать немедленно, пока не взошло солнце?
Как сказать, что его разыскивают власти – и гражданские, и военные? Что его люди, уезжавшие из Шривпорта, последней столицы Конфедерации, застрелили офицера союзнической армии, охранявшего золото, перевозимое через Луизиану. И теперь Сара должна покинуть восточный Техас и хлопковую плантацию – место, где она жила с восемнадцати лет, с тех пор, как они поженились. Все их имущество – мебель, картины, серебро, сундуки с одеждой – придется оставить.
Как сказать этой доброй душе, что им придется уехать в Мексику и остаться там навсегда?
Корделл Роджерс дождался, когда Молли уснет, и, обняв жену, осторожно сообщил ей плохие новости.
Обескураженная, Сара Роджерс заспорила:
– Но, Корт, ведь полковника застрелил не ты, значит, тебя могут простить!
Ее глаза налились слезами.
– Нет, милая. Я отвечаю за действия своих подчиненных. – Он покачал головой и устало вздохнул. – Мало того, убитый – покойный полковник Хаттон – доводился племянником военному министру Стэнтону.
– Нет! – охнула Сара, схватившись рукой за горло.
Корделл кивнул.
– У нас нет выбора. Мы должны бежать в Мексику.
Сара судорожно сглотнула.
– В Мексику? А может, мы с Молли останемся здесь? Потом, когда страсти утихнут…
– Ты не понимаешь, Сара. Вспомни, что сделал Стэнтон с Мэри Саррет. Он отправил бедняжку на виселицу за то, что, по слухам, та помогла Буту организовать убийство Линкольна. – Корделл Роджерс закрыл глаза. – Стэнтон обещал награду в десять тысяч долларов золотом за наши головы – мою, твою и Молли.
– О Боже, не может быть! – простонала она. – Мир сошел с ума.
– Прости, любимая. Когда-нибудь я возмещу тебе все убытки, но сегодня ночью мы должны уехать. Преследователи первым делом нагрянут в этот дом.
Сара вытерла слезы.
– Пойду оденусь и начну укладывать вещи.
Он кивнул.
– А я разбужу Молли, скажу, что мы уезжаем.
– Как ты объяснишь ей причину столь спешного отъезда?
– Так, как есть, – бросил он и вышел из комнаты.
Через час взволнованная Молли стояла во дворе дома и в нетерпении поглаживала бархатистую морду своей призовой кобылы по кличке Куини. Корделл Роджерс привязывал саквояжи и чемоданы к двум вьючным лошадям.