Ну что ж, за знакомство! наливая в Ксюшин фужер вино, предложил Иван Ильич.
Спасибо, мне не надо коротко взглянув на мать, пролепетала Ксюша.
Что значит не надо? нарочито громко произнес Иван Ильич. А я говорю надо! Ты знаешь, кто я такой? Я бывший генерал! И потому уж извини привык командовать!
Генерал?! снова округлила глаза Олька, протягивая ему и свой фужер. Вот это да
Бывший, Оленька, бывший Теперь вот одомашнился хозяйку себе завел
А раньше что, не было хозяйки?
Оля! укоризненно дернула ее за рукав Ксюша. Что ты говоришь
Жена моя умерла пять лет назад Царствие ей небесное святая была женщина! помолчав, вдруг совсем грустно заговорил Иван Ильич. Мы с дочкой вдвоем остались. А недавно она замуж выскочила да не куда-нибудь, а в Данию. Представляете? Вот и жил я совсем один. Что ж делать А теперь будем с вашей мамой вместе век доживать! Два одиночества это уже веселее, чем одно, правда? Так за знакомство, девочки? Надеюсь, вы у нас теперь частыми гостями будете!
Ага! радостно закивала головой Олька. У вас здесь так классно! Квартира блеск! А машина тоже есть?
Есть улыбаясь, чокнулся с ней Иван Ильич.
И дача?!
И дача
Вот это да-а-а восторженно протянула Олька, принимаясь за индейку. Ой, как вкусно! А на дачу нам тоже можно будет приезжать?
И даже нужно! рассмеялся Иван Ильич, с удовольствием наблюдая, как она смачно облизывает свои пальцы. Люблю искренних людей! Я и сам раньше таким был куда теперь все подевалось, не знаю
От выпитого вина Ксюша неожиданно осмелела даже исчез из горла застрявший там поначалу слезный столбик, и решилась-таки еще раз взглянуть в эти хитрющие яркие глаза, вобрать в себя еще немного их синевы пусть будет, останется на память яркое пятнышко в голове Вдруг стало ей так хорошо от присутствия этого далеко не молодого, а для нее, наверное, уже и старого мужчины, что она снова испугалась и снова быстро опустила глаза в тарелку с нетронутым куском индейки.
Иван Ильич, а вы почему вино не пьете? продолжала свой допрос Олька, наивно хлопая длинными ресницами и никак не реагируя на выразительные бабкины взгляды, направленные короткими яростными вспышками в ее сторону.
Да мне нельзя, деточка развел руками Иван Ильич. У меня ведь два инфаркта уже было. Теперь ни пить, ни курить ничего нельзя! Я и дочке обещал, когда она уезжала
Понятно! махнула на него рукой Олька. Тогда налейте мне еще вина! Вкусное такое!
Оля!!! одновременно прикрикнули на нее мать и бабка.
А что такого? Иван Ильич сам сказал он таких, как я, любит! Не слышали, что ли?
Да на здоровье, девочка! со смехом наполнил он ее бокал. И не ругайтесь на нее она молодец! Такая, какая есть не больше и не меньше! И добавки ей, Зиночка, положи! И салатик
После обеда мать с гордостью демонстрировала им свое новое жилище, хвасталась чудесами кухонной техники, ванной с «необыкновенными пузырьками» и даже новыми нарядами, которые успела прикупить себе в качестве подарка от нового мужа. Ксюша слушала ее равнодушно, вежливо кивая головой. Олька же, напротив, совала везде любопытный нос, выражая свой восторг то короткими словечками в духе Эллочки-людоедки «ух» да «ах», то протяжным, на одном выдохе произнесенным «кла-а-а-с-с-с».
Вскоре Ксюша заметила, что мать уже на взводе, то есть из последних сил держит на лице улыбку гостеприимства, и засобиралась домой, потащив за собой упирающуюся Ольку. Иван Ильич очень тепло распрощался с «девочками», взял с них обещание не забывать, заходить почаще. Перед уходом мать завернула им в целлофан остатки индейки, сунула Ксюше в сумку и, уже открыв дверь, вдруг с наигранной заботливостью произнесла:
Ксюш, а ты чего это в кроссовках-то ходишь? Холодно же! Смотри, простудишься
Надо же, какая любящая мамочка! возмущенно и зло прошипела Олька, как только они вышли из подъезда. «Холодно же!» передразнила она бабку. Как будто не знает, что у тебя, кроме кроссовок, ничего и нет больше! Развыпендривалась, показушница хренова
Оля! Нельзя так о бабушке! попыталась урезонить ее Ксюша. Нехорошо это!
А чего она И вообще Не многовато ли для нее будет?
Что ты имеешь в виду? насторожилась вдруг Ксюша.
А то и имею! Не жирно ли для нашей бабушки в таких условиях жить? Мог бы себе кого и помоложе, и поприличнее найти И нашлись бы, между прочим, желающие И я бы, например, не отказалась! А что? Он совсем даже ничего дедушка Если б еще и женился так вообще в кайф
Да как тебе не стыдно! напала со злостью на дочь Ксюша. Что ты вообще несешь такое?! Замолчи сейчас же! Чтобы я никогда, слышишь, никогда от тебя этого не слышала! Дрянь! Да как ты посмела? Кто ты такая вообще?
Мам, ты чего? обиженно уставилась на нее Олька.
Молчи, молчи лучше! чуть не плакала Ксюша.
Да чего ты кричишь на меня? Что, и пошутить нельзя, что ли? Еще и дрянью обозвала Ты же сроду так на меня не ругалась!
Олька, надув пухлые губы, обиженно отвернулась, замолчала. Так и не сказала ни слова, пока ехали на дребезжащем занудно на поворотах трамвае, сидела, отвернувшись к окну, рассматривала грустный и неуютный зимний город в подступающих серых сумерках. И никак не могла понять, что сердилась мать вовсе не на нее, а на саму себя, и кричала тоже на саму себя впервые в жизни сорвалась и вслух накричала И где ей было понять молодая еще, глупая совсем