От этой песни у меня до сих пор мурашки бегут по коже, и я думаю, так будет всегда.
В тот день, когда мне шел одиннадцатый год, мы с папой сидели, пили спрайт и смотрели на большой дом (именно так его называли Харлоуиты: Большой Дом, как будто это была тюрьма Шоушенка), и я сказал:Получать почту это круто"
Папа закатил глаза. - Электронная почта-это круто. И сотовые телефоны. Эти вещи кажутся мне чудом. Ты слишком молод, чтобы понять это. Если бы ты рос с одной только партийной линией и четырьмя другими домами на ней-включая Миссис Эдельсон, которая никогда не затыкается- ты мог бы чувствовать себя иначе.
Когда у меня будет свой сотовый телефон? В тот год я часто задавал себе этот вопрос, особенно после того, как первые айфоны поступили в продажу.
Когда я решу, что ты достаточно взрослый.
- Как Скажешь, Папа.- Была моя очередь закатывать глаза, что заставило его рассмеяться. Затем он стал серьезным.
Ты хоть понимаешь, как богат Джон Харриган?
- Я пожал плечами. Я знаю, что раньше он владел мельницами.
Он владел гораздо большим, чем мельницами. Пока он не вышел на пенсию, он был великим старшим в компании под названием "Oak Enterprises". Он владел транспортной линией, торговыми центрами, сетью кинотеатров, телекоммуникационной компанией, я не знаю, чем еще. чем еще. Когда дело дошло до Big Board, Oak был одной из самых больших.
А что такое Big Board?
Фондовый рынок. Азартные игры для богатых людей. Когда Харриган продал свою долю, сделка была не только в деловом разделе "Нью-Йорк Таймс", но и на первой полосе. Тот парень, который ездит на шестилетнем "Форде", живет в конце грязной дороги, платит тебе пять баксов в час и четыре раза в год посылает тебе билет в размере одного доллара, стоит больше миллиарда долларов.- Папа ухмыльнулся. И мой худший костюм, тот, который твоя мать заставила бы меня отдать на благотворительность, если бы она была еще жива, лучше, чем тот, который он носит в церковь.
Мне все это показалось интересным, особенно мысль о том, что мистер Харриган, у которого не было ни ноутбука, ни даже телевизора, когда-то владел телекомпанией и кинотеатрами. Держу пари, он даже в кино не ходил. Он был тем, кого мой отец называл луддитом, имея в виду (помимо всего прочего) парня, который не любит гаджеты. Спутниковое радио было исключением, потому что он любил музыку в стиле кантри и ненавидел всю рекламу на WOXO, которая была единственной станцией c&w, которую мог включить его автомобильный радиоприемник.
- А ты знаешь, сколько стоит миллиард, Крейг?
- Сто миллионов, верно?
- Тысячу миллионов.
- Ух ты, - сказал я, но только потому, что это было необходимо. Я понимал пять баксов, и я понимал пятьсот, цену подержанного мотороллера для продажи на Deep Cut Road, о котором я мечтал (удачи), и у меня было теоретическое понимание пяти тысяч, которые мой отец зарабатывал каждый месяц, продавая тракторы и тяжелую технику Parmeleau в Гейтс-Фоллзе. Папа всегда получал свою фотографию на стене в качестве продавца месяца. Он утверждал, что в этом нет ничего особенного, но я-то знал, что это не так. Когда он получил звание "Коммивояжер месяца", мы пошли ужинать в "Марсель", модный французский ресторан в Касл-Роке.
- Вот это да, - сказал папа и провозгласил тост за большой дом на холме, со всеми этими комнатами, которые почти не использовались, и лифтом, который Мистер Харриган ненавидел, но которым ему приходилось пользоваться из-за артрита и ишиаса. - "Вау" - это просто чертовски верно.
Прежде чем я расскажу вам о лотерейном билете на большие деньги, о смерти мистера Харригана и о неприятностях, которые у меня были с Кенни Янко, когда я учился на первом курсе в школе Гейтс-Фоллз, я должен рассказать вам о том, как мне случилось работать на Мистера Харригана. Это было из-за церкви. Мы с папой ходили к Первому Методисту Харлоу, который был единственным Методистом Харлоу. Раньше в городе была еще одна церковь, баптистская, но она сгорела в 1996 году.
Прежде чем я расскажу вам о лотерейном билете на большие деньги, о смерти мистера Харригана и о неприятностях, которые у меня были с Кенни Янко, когда я учился на первом курсе в школе Гейтс-Фоллз, я должен рассказать вам о том, как мне случилось работать на Мистера Харригана. Это было из-за церкви. Мы с папой ходили к Первому Методисту Харлоу, который был единственным Методистом Харлоу. Раньше в городе была еще одна церковь, баптистская, но она сгорела в 1996 году.
- Некоторые люди запускают фейерверки, чтобы отпраздновать рождение нового ребенка, - сказал Папа. Мне тогда было не больше четырех лет, но я это помнюнаверное, потому, что фейерверк меня заинтересовал. Мы с твоей мамой решили послать все к черту и сожгли церковь, чтобы поприветствовать тебя, Крейгстер, и какое чудесное пламя это вызвало.
- Никогда так не говори - сказала мама. Он может поверить тебе и сжечь одну из них, когда у него будет собственный ребенок.
Они много шутили вместе, и я смеялся, даже когда не понимал, что происходит.
Мы втроем ходили в церковь, зимой наши ботинки хрустели по утрамбованному снегу, летом наши хорошие ботинки поднимали пыль (которую мама вытирала салфеткой, прежде чем мы заходили внутрь), я всегда держал папину руку слева, а мамину-справа.