Обыватели Халциона никогда бы не согласились спуститься сюда из своего лучезарного, роскошного рая, несмотря на то что их райская жизнь обеспечивалась бесперебойной работой этой самой адской машины.
В свою очередь, узники из Пещер Проклятых тоже не могли подняться наверх, чтобы обслуживать установку. Только гоблины испытывали некое влечение, возможно даже сродство, с темными, подземными пространствами. Только они могли сработаться с мрачным, угрюмым Гласианом, ведь даже его ученики недолюбливали своего учителя. Поэтому он и предпочитал компанию гоблинов.
Главный изобретатель осторожно прошел мимо раскаленных паровых труб, забранных частыми решетками, и приблизился к пульту управления одного из технологических циклов, чтобы проверить показания приборов. Над закопченным стеклом слабо мерцал язычок пламени. Гласиан снял с ближайшего крюка засаленную ветошь и стер с измерительного прибора жирную копоть. Сверяя уровни, он уменьшил давление в шахтах пять и девять, выровняв показания в прямую линию.
– Эти малявки постоянно теряют штифты под машинами. – В тоннеле послышалось тяжелое громыхание. – Ну вот, пожалуйста.
Гласиан направился туда, откуда доносился гул. Он знал каждый контур этого огромного механизма. Прежде чем остальные увидели все сооружение, он выносил его схему в своей голове. Гласиан вообще всегда мыслил планами и схемами, как остальные мыслят словами. Его мозг работал таким образом, что на вдохе у него могла зародиться общая идея нового двигателя, которая успевала пройти детальную мысленную проработку еще до того, как он выдыхал. Его руки не успевали за головой: он не умел достаточно быстро выразить свои идеи на бумаге. Еще больше его задерживали люди. Одна треть его проектов не могла быть реализована из-за отсутствия денег, вторая из-за отсутствия желания их реализовывать, а последнюю ожидала следующая участь: краткий момент блестящего вдохновения и долгое десятилетие напряженного строительства, в котором принимали участие тысячи рабочих. Будущее наступало, когда сама суть вдохновения уже уходила в далекое прошлое.
Между тем Гласиан вступил в длинный коридор. Держась правой стороны, он шагал вдоль металлического желоба, прямо к камере, где происходила зарядка силовых камней. Вскоре должен был открыться чудесный вид. Сквозь темноту, приглушенно и элегантно переливаясь бесчисленными бликами, проступали очертания идеально гладкой кристаллической сферы. Гигантский монокристалл хрусталя имел двадцать футов в диаметре и весил более ста тонн. Гласиан никогда не делал замеров, он знал это интуитивно. Он редко думал о фактах, когда видел, как огромные шары катятся в камеру зарядки кристаллов. В такие минуты его целиком захватывало зрелище нереальной красоты. Машины и механизмы – вот что связывалось в сознании изобретателя с понятием «красота».
В камере суетились вездесущие гоблины. Они подпихивали под сферу деревянные шесты, чтобы замедлять или ускорять движение кристалла. Гласиан мог бы обеспечить рабочих специальными инструментами, но дерево было достаточно мягким материалом, чтобы не оцарапать хрусталь. В отличие от грубых пальцев гоблинов.
– Прочь с дороги! – закричал Гласиан, отрывая одного из коротышек от шеста, которым тот орудовал. – Эй! Поосторожнее со своими когтями, ты, маленький вонючий таракан! Или ты хочешь, чтобы эта штуковина прокатилась по тебе?
Гласиан строго-настрого запретил работникам находиться под кристаллом. Тем не менее каждый месяц кто-нибудь из гоблинов погибал, а его зубы и кости оставляли царапины на поверхности безупречно гладкой сферы. Гласиан мечтал создать зелье, которое бы размягчало зубы и кости гоблинов, делая невозможным нанесение такого урона его производству, но со времен гражданской войны, черная магия была запрещена.
– Отпусти шест! – приказал он.