Я не побежал. Возможно, эсэсовец шел вовсе не ко мне. Однако он остановился перед мной, посмотрел на меня:
«Простите, огоньку не найдется?»
«Огоньку? переспросил я и тотчас быстро добавил: Ну конечно! Спички!»
Я пошарил в кармане.
«Зачем спички? удивился эсэсовец. Вы же курите сигарету!»
А я и не знал, что закурил. Протянул ему свою сигарету. Он поднес свою к ее тлеющему кончику, потянул. «Что за сигарета у вас? Пахнет прямо как сигара!»
Это была французская «Голуаз». Собираясь через границу, я захватил с собой несколько пачек. «Подарок друга, объяснил я. Французский табачок. Черный. Привезен оттуда. На мой вкус, они чересчур крепкие».
Эсэсовец засмеялся. «Лучше совсем бросить курить, а? Как фюрер. Но кто сможет, особенно в нынешние времена?» Он козырнул и отошел.
Шварц слабо усмехнулся:
В бытность человеком, который еще имел право ходить где угодно, я часто сомневался, читая, как писатели описывают страх и испуг у жертвы, мол, замирает сердце, она стоит в оцепенении, купается в поту, по спине и по жилам пробегает мороз я считал это штампами и дурным стилем возможно, так оно и есть, но притом это чистая правда. Я на себе испытал, все правильно, хотя раньше, когда понятия об этом не имел, только смеялся.
Подошел официант:
Не желаете компании, господа?
Нет.
Он наклонился ко мне:
Не хотите ли, прежде чем отказываться, взглянуть на двух дам у стойки?
Я посмотрел туда. Одна весьма хорошо сложена. Обе в вечерних платьях. Лиц не разглядеть.
Нет, повторил я.
Это же дамы, сказал официант. Та, что справа, немка.
Она вас сюда послала?
Нет, сударь, ответил официант с очаровательно невинной улыбкой. Это моя идея.
Ладно. Забудьте свою идею. Лучше принесите нам закусить.
Чего он хотел? спросил Шварц.
Свести нас с внучкой Маты Хари. Наверно, вы дали ему чересчур много чаевых.
Я пока не платил. Думаете, они шпионки?
Возможно. Но в пользу единственного интернационала на свете: денег.
Немки?
Одна, по словам официанта.
Как считаете, она здесь затем, чтобы заманивать немцев обратно?
Вряд ли. В похищениях людей сейчас больше наторели русские.
Официант принес тарелку бутербродов. Я заказал их, потому что чувствовал действие вина. Хотел сохранить ясность мысли.
Не хотите поесть? спросил я у Шварца.
Он рассеянно покачал головой:
Я не подумал, что эти сигареты могут меня выдать. И еще раз проверил все, что имел при себе. Спички, тоже французские, я выбросил вместе с оставшимися сигаретами и купил немецкие. Потом вспомнил, что в паспорте у меня стоят французский въездной штамп и виза и, стало быть, в случае обыска французские сигареты были бы вполне оправданны. Мокрый от пота, злясь на себя и свой страх, я вернулся к телефонной кабинке.
Пришлось ждать. Женщина с большим партийным значком позвонила по двум номерам, пролаяла приказания. Третий номер не ответил, и она, злая и властная, вышла из кабинки.
Я позвонил другу. Ответил женский голос. «Будьте добры, можно поговорить с доктором Мартенсом? спросил я и заметил, что охрип. «Кто у аппарата?» осведомилась женщина.
«Друг доктора Мартенса». Назвать свое имя я не мог. Не знал, кто у телефона его жена или прислуга, но ни той ни другой выдать себя не мог.
«Ваше имя, пожалуйста», сказала женщина.
«Я друг доктора Мартенса, повторил я. Так ему и скажите. По срочному делу».
«Сожалею, сказал женский голос. Если вы не назовете свое имя, я не смогу вас записать».
«Вам придется сделать исключение сказал я. Доктор Мартенс ждет моего звонка».
«Если так, вы можете сказать мне свое имя»
Я лихорадочно размышлял. Потом услышал, как положили трубку.
Я стоял на сквозняке, в сером здании вокзала. Первая попытка, казавшаяся мне очень простой, не удалась, и я уже не знал, как быть дальше. Может, надо было все-таки позвонить самой Хелен, пойти на риск, что кто-нибудь из ее семейства узнает меня по голосу. Я мог назвать и другое имя, но какое? Доктор Мартенс никто иной мне сейчас в голову не приходил. Я все еще мешкал, когда в мозгу вдруг сверкнула мысль, до которой в десять лет я наверняка бы додумался первым делом. Почему бы не позвонить Мартенсу от имени брата жены? Он знал его и еще десять лет назад на дух не выносил.
Так я и сделал, не откладывая. По телефону снова ответил тот женский голос. «Георг Юргенс, решительно произнес я. Доктора Мартенса, пожалуйста».
«Это вы только что звонили?»
«Штурмбаннфюрер Юргенс. Мне нужно поговорить с доктором Мартенсом. Немедля!»
«Да-да, сказала женщина. Минуточку! Сейчас!»
Шварц посмотрел на меня:
Вам знаком этот ужасный, тихий шум в трубке, когда ждешь у телефона свою жизнь?
Я кивнул:
Не обязательно жизнь. Может быть, пытаешься призвать Ничто.
Наконец я услышал: «Доктор Мартенс у аппарата», сказал Шварц. И опять почувствовал то самое, над чем раньше смеялся. В горле пересохло.
«Рудольф», наконец прошептал я.
«Как вы сказали?»
«Рудольф, повторил я. Звонит родственник Хелен Юргенс».
«Не понимаю. Вы разве не штурмбаннфюрер Юргенс?»
«Я назвался его именем, Рудольф. И звоню насчет Хелен Юргенс. Теперь понимаешь?»
«Нет, совершенно не понимаю, раздраженно сказал человек на другом конце линии. У меня идет прием»