Она знала, что он человек могущественный как в политике, так и в деловом мире. Мэри не особенно верилось, что он совершил весь этот путь из Лондона, чтобы просить кого-то о какой-то услуге. Меньше всего – экономку, хотя бы и экономку леди Валери.
– Он сам вам хотел все рассказать. Мне показалось, что было бы жестоко открыть вам все сразу и тем более при совершенно постороннем человеке.
– Благодарю вас за вашу заботливость, миледи. – Мэри была сейчас просто необходима чашка чая, но она боялась его расплескать. Поэтому она сидела неподвижно, стараясь не шелохнуться.
– В какой услуге нуждается лорд Уитфилд? – это тоже было бы недурно знать заранее.
Теплая ладонь леди Валери соскользнула с пальцев Мэри. Она пыталась заговорить, но слова, казалось, не шли у нее с языка.
Плохой признак, подумала Мэри. Ведь леди Валери, как никто, всегда знает, что сказать и как сказать, чтобы никого не обидеть, не вызвать никаких осложнений. Большого ума и такта женщина. Ей бы править страной! Но в этом мире правят мужчины!
Подняв палец, леди Валери сказала:
– Слышите?
Мэри услышала топот сапог по деревянному полу, низкий звучный мужской голос. Лорд Уитфилд прибыл, и леди Валери вздохнула с явным облегчением. У Мэри, напротив, еще больше усилилось предчувствие катастрофы.
Дверь библиотеки распахнулась, и появился высокий мужчина в шляпе и шарфе.
– Дорогая крестная!
Когда он протянул к ней руки, полы его черного плаща взметнулись вверх, словно крылья. Леди Валери бросилась к нему, и он заключил ее в объятия, как гигантская летучая мышь, завладевшая своей жертвой.
Мэри поднялась, глядя в сторону. Леди Валери приветствовала лорда Уитфилда со всем пылом страстной матери, увидевшей любимого сына после долгой разлуки. Уж конечно, она бы не желала иметь Мэри свидетельницей такой нежной сцены.
– Отступите на шаг, – сказал лорд Уитфилд, – дайте мне взглянуть на вас хорошенько.
Его отчетливый голос резанул по уже и без того натянутым нервам Мэри. Где она слышала его раньше?
– Не вижу никаких признаков старости, которыми вы могли бы оправдаться. За что вы лишили Лондон элегантности и остроумия?!
– Какой льстец! – В смехе леди Валери прозвучало искреннее удовольствие. – Вот это я в тебе и люблю. Иди же к огню, погрейся.
– С радостью. Надо сказать, в вашем здешнем изгнании чертовски холодно, миледи.
Мэри сделала знак Тримэйну. Он подошел и взял у лорда Уитфилда плащ и шляпу.
Мэри по-прежнему избегала смотреть на гостя. Она просто не могла. Во всяком случае, пока. Разумнее было копить силы для предстоящего, безусловно, неприятного разговора.
Проскользнувшая в дверь, служанка Джилл подала Мэри чайник со свежим кипятком.
– Ужин через час, – шепнула она. Все шло по заведенному порядку. Все в Валери-хаус осталось как прежде. Это могло бы утешить ее, если бы в действительности все не изменилось бы так страшно.
– Скажи повару, пусть готовятся подавать, – приказала Мэри. Девушка проворно присела и вышла, захватив остывший чайник. Тримэйн закрыл за ней дверь, оставив Мэри наедине с леди Валери и лордом Уитфилдом.
Мэри отступила за чайный столик, надеясь раствориться в сгущавшихся тенях. Двигаясь с четкостью часового механизма, она, не глядя, расставила чашки – в исполнение воли леди Валери их было три – и начала разливать чай. Она так долго исполняла анонимную, нейтральную роль экономки, что входила в нее теперь без малейшего усилия, с чувством облегчения от сознания, что некая леди Джиневра Фэрчайлд уступила место Мэри Роттенсон.
Лорд Уитфилд начал медленно к ней приближаться, но она не поднимала глаз, как и подобает солидной экономке. Он подходил все ближе и ближе, настойчиво навязывая ей свое присутствие.