И если завтра он — не дай Бог — покинет сей бренный мир, его любимая жена и дочери потеряют все, что у них есть: и дом, в котором живут, и все привычные удобства. Их туалеты, даже простыни, на которых они спят, перейдут к сыну его младшего брата, ближайшему наследнику герцога по мужской линии. И тогда его жена и дочери окажутся в денежной зависимости от человека, который, по его подсчетам, достиг всего лишь четырнадцати лет.
Эта-то мысль и заставляла Аларика проводить без сна долгие ночи, и он тенью бродил по темным коридорам, не в состоянии уснуть. Эта-то мысль и заставляла его страшиться каждого наступающего года. Чем больше он старел, тем меньше оставалось у него надежд обеспечить будущее своей семьи. Но если бы у него был сын… ах, если бы у него был сын!
Аларик украдкой взглянул на жену, которая слушала болтовню Кэтрин о последнем уроке рисования. Хотя и остальным дочерям хотелось привлечь к себе внимание матери, сейчас Маргарет занималась только этой девочкой. Она всегда так ведет себя, подумал Аларик, глядя на жену, так слушает собеседника, что у того создается непоколебимая уверенность, что о чем бы ни шла у них речь, это самый интересный в мире предмет для разговора. Даже если он касался чего-то самого обыкновенного, как, например, процесса изготовления папье-маше… или того, какой именно парик лучше подходит к его бутылочно-зеленому сюртуку. То была одна из многих черт, которые он любил в своей герцогине.
Аларик женился на Маргарет Лейтон, дочери графа Фиске, будучи еще совсем молодым человеком двадцати одного года от роду. А Маргарет была почти совсем ребенком тринадцати лет, она только что покинула детскую. Их родители давно уже договорились заключить этот союз, но, будучи человеком светским, Аларик был крайне недоволен перспективой заполучить в жены ребенка. Он только что окончил университет, ни разу еще не побывал в борделе и не дрался на дуэли. И Аларик предпринял положенное каждому джентльмену путешествие по Европе вскоре после того, как высохли чернила в приходской книге с записью о его браке. Он вернулся лет через пять и обнаружил, что обладает женой, внезапно превратившейся во взрослую женщину, а также в гордость всего Лондона, в леди, при первом же взгляде на которую у него просто дух захватило.
Он никак не мог забыть тот вечер, когда более двадцати пяти лет назад вернулся в Лондон из Европы и пошел с друзьями в оперу. В соседней ложе он заметил леди, изяществом своим походившую на жемчужину.
— Кто это? — громко спросил он у сидевшего к нему ближе остальных. — Разумеется, она чья-то жена?
— Да, — подтвердил его спутник, — она действительно замужем.
— За кем? — спросил он.
— За вами, ибо это не кто иная, как герцогиня Сьюдли…
Аларик просто не мог поверить, что юная барышня, которую он оставил пять лет назад, расцвела и превратилась в элегантную красавицу, сидевшую в театральной ложе с таким спокойным очаровательным видом. И он не стал терять ни одной минуты — он вошел в роль ее мужа и поспешно осуществил супружескую обязанность.
Прошло совсем немного времени, и герцог со своей очаровательной супругой заполнили детскую в доме Сьюдли маленькими свертками с хныкающими новорожденными — одной дочерью за другой. С каждыми удачными родами Маргарет, как заметил Аларик, смотрела на него с растущим беспокойством. Казалось, в тайниках своего сознания она и вправду опасалась, что он пойдет по стопам своего страшного предка Генриха и отошлет ее на плаху.
— В конце концов, долг жены, — говаривала она, — принести мужу сына.
Но Аларик не мог упрекать супругу за неразумность судьбы. Ведь она подарила им пять красивых, здоровых и умных дочерей.