Стратегическая культура
Часто можно услышать, что каждый народ обладает уникальным культурным кодом, и если противнику удается его взломать, то и победить этот народ не составит труда. На самом деле существует не только духовно-психологическая система, которая может быть выражена в виде матрешки или представлять собой гибридные свойства (например, целеполагание и национальную память, которые содержат мощный потенциал). Стратегическая культура идет бок о бок с возможностью пересмотра исторической миссии и, как следствие, национальных интересов. Например, часто говорят об англосаксонском типе цивилизации. Но тогда что послужило причиной того, что британские колонии в Северной Америке начали войну за независимость, в результате чего образовались Соединенные Штаты Америки? Какова в этом роль тайных обществ? Ведь известно, что так называемое Бостонское чаепитие, с которого началось движение за независимость от Британской короны, было организовано масонами. Чего не хватало англосаксам в Северной Америке? Ведь Британия владела огромными территориями, на которых можно было проводить практически любые политические эксперименты. Почему США в 1812 году решились напасть на своих «братьев по крови и духу» в Канаде? Эта война имела последствия как для англичан, так и для американцев: в августе 1814 года британцы захватили Вашингтон и сожгли Белый дом и Капитолий. Одними территориальными интересами такую авантюру объяснить вряд ли удастся.
Вероятно, в США особую роль сыграл фронтир, то есть зона освоения запада континента вплоть до Тихоокеанского побережья, куда в конце XVIII века устремились сотни переселенцев, уничтожая коренное индейское население на своем пути. Гомстед-акт 1862 года, который стал результатом политики Республиканской партии США, пришедшей к власти двумя годами ранее, упорядочил фронтир, превратив неосвоенные земли в обособленные участки. Но жажда экспансии вынуждала двигаться и на север, и на юг. И если освободить канадцев от «британского ига» не удалось, то с испанской Флоридой США справились относительно легко. А далее были захвачены обширные владения Мексики, в результате чего эта страна потеряла треть своей территории.
Очевидно, что такие военные успехи вселяли в руководство США идеи о богоизбранности и непобедимости. А научно-политические обоснования мессианства начали выходить из-под пера американских теологов, историков и идеологов уже во второй половине XIX века, заложив основы для геополитической исключительности.
Да и под самой стратегической культурой принято понимать «стойкую систему ценностей, общую для лидеров или группы лидеров государства и относящуюся к использованию военной силы».[3] Мы видим, что это не идея о развитии государства и его месте в мире, но четкая установка на конфликт и некие основополагающие идеи, связанные с ним.
Без понимания всех этих принципов сложно будет осознать причины и методы войн, с помощью которых «просвещенный Запад» развязывает конфликты во всех уголках мира. Технологический скачок, каким бы он ни был, не сможет затмить идеологию и те ценностные установки, ради которых политическая элита идет на различные авантюры.
Чтобы разобраться в этой многоуровневой схеме машины войны, давайте начнем с национальных интересов. И, конечно же, в качестве примера возьмем США как самое опытное и могущественное в военном отношении государство. Эта страна использовала в конфликтах все виды оружия, включая ядерное; ее оборонный бюджет является самым большим в мире, хотя при этом из уст ее руководителей постоянно звучат заявления о необходимости установления мира. Возможно, узнав, в чем заключаются национальные интересы этой страны, мы сможем понять и механизмы принятия решений по ведению войны или осуществлению интервенции.
Узел национальных интересов
Пожалуй, нужно начать с того, что две правящие партии в США республиканцы и демократы исповедуют различный подход в области международных отношений. Первые являются сторонниками школы реализма, которая утверждает, что у каждой страны есть свои национальные интересы, которые нужно отстаивать и уважать. Интересы государств могут вступать в противоречия, поэтому и возникают конфликты. Следовательно, войны это естественный и закономерный процесс. Вопрос в том, как далеко можно зайти в отстаивании своих интересов (особенно если это происходит вдали от своих границ) и готово ли правительство жертвовать для этого своими ресурсами и жизнями граждан. Вторые предпочитают либеральную школу международных отношений и считают, что нужно стремиться к достижению всемирного согласия (естественно, по западным лекалам), а несогласных наказывать и перевоспитывать. Следовательно, обе партии не отрицают возможность войны и даже наоборот считают ее необходимым инструментом международных отношений.
Что касается интересов, то естественно, что у демократов и республиканцев разные точки зрения на этот вопрос, однако он сложнее, чем кажется на первый взгляд.
Кристофер Пол утверждает, что национальный интерес это социальная конструкция, а его применение, определяемое той же социальной конструкцией, согласовывается через социальные процессы. Существуют три разные, но взаимосвязанные основные конструкции национальных интересов: общенациональный интерес, национальный интерес президента (рассчитываемый президентом) и национальный интерес для легитимации.