А ты что, по-английски соображаешь? с надеждой спросил Василий и протянул свой бланк с паспортом.
Ну а как же вы думали? Целых два месяца зубрили на курсах. Невест-то американских надо будет охмырять! Как без языка? Максим хохотнул, прикрыв рот ладонью, и хитро посмотрел на брата.
Сергей достал айпад и, хмыкнув от невольно случившейся двусмысленности, строго покосился на Максима. Положив сверху полученный листок, взял у Василия паспорт, стал старательно заполнять пустые клеточки латиницей.
Куда едете? через некоторое время спросил он. Гостиница или родственники?
Дочка у меня с мужем и внуками под Чикаго, гордо ответил Василий и достал из потайного кармана конверт с адресом.
Везет вам! позавидовал Максим, А нам еще надо найти своих будущих родственников, а потом жениться, вот морока! А вы, верно, на соединение с семьей едите? Остаться там хотите?
Да, наверно придется, ответил Василий с грустью, вспомнив причину своей поездки.
Так радоваться надо, дедуня! отозвался Сергей и протянул заполненный бланк. Паспорт синий с орлом получите!
Могу не успеть, горько усмехнулся Василий. Он уже снова оказался напротив полицейского и тот, пробежав глазами заполненный бланк, сделал на нем какую-то отметку. Оторвав половину, другую пришпилил в паспорт и вернул Василию. На прощание еще раз улыбнулся, весело произнеся:
О'кей! Затем повернулся к Сергею, шедшему следом, предоставив Василию возможность ступить на американскую землю.
Багажа у полковника не было, и он в растерянности остановился посреди зала, где черным плоским змеям, извивающимся под тяжестью взгромоздившихся на них чемоданов, никак не удавалось уползти в свои норы.
Вдруг накатило гложущее одиночество. С благодарностью вспомнил о последних земляках-попутчиках. Решил, что видимо не зря они постоянно называли его дедом, хотя ему всего-то пятьдесят! В последнее время сильно сдал, похудел, начал сутулиться. Медленно распрямлялся, когда приходилось долго сидеть, и слегка тянул за собой правую ногу, немевшую всё сильнее от ягодицы до колена. Черные волосы на голове разбавила седина. Они потеряли жёсткость и поредели так, что можно было стричься раз в квартал. Брился через неделю, когда замечал, что седая щетина начинает становиться мягкой и располагает к отращиванию бороды. Брови косматились и нависали всё ниже, придавая лицу угрюмость и озабоченность.
В спортивной сумке через плечо только необходимое: пара трусов, столько же носков, еще кое-какие мелочи и взятая по привычке ветхая телефонная книжка с адресами бывших коллег, многие из которых уже ушли в мир иной. Единственную верхнюю одежду он нёс на себе. Это был серый костюм с тёмным металлическим отливом, который он купил лет пять назад для торжественных мероприятий на службе. В последний раз надевал месяц назад на похороны жены.
Приобрести костюм заставила она же, настаивая на том, что начальнику надо выглядеть солидно. Выбирала в обтяжку, чтобы застегивался только на среднюю пуговицу, выделяя слегка выпирающий живот. Теперь костюм сидел мешковато. Плечи обвисли, а низ брюк упирался в ботинки, как помятые гофрированные трубы.
Ткань была еще плотная, несколько затяжек на бортах были не заметны. А галстук под цвет костюма с голубой рубашкой и серые ботинки делали вид Василия достаточно презентабельным, но только издалека.
На деньги от продажи своей недвижимости он застраховался. Оставшуюся сумму положил на счёт в международный банк, оформил карту Виза и вписал данные дочери как совладелицы. В страховку своей жизни на один миллион долларов и завещание тоже записал ее. Всё равно российские банки больше не выплатят, обязательно обманут или убьют.
Под дерматиновой вкладкой на дне спортивной сумки десять тысяч долларов. Ровно столько таможня разрешает вывозить наличными. До последнего момента Василий не верил, что его выпустят из страны. Сосед по лестничной площадке говорил, что с продажи квартиры, дома и машины надо уплатить большой налог. А должников налоговики отлавливают в аэропорту.
В Питере всю дорогу лил дождь. И вот сейчас, видя через стеклянные двери голубое небо с редкими кляксами белых кучевых облаков, он вдруг понял, что никакая жизненная сила не сможет вернуть его обратно. Что вот этот полицейский, которого он несколько минут назад ненавидел лютой ненавистью, не отдаст его, хотя бы даже в течение года указанного в визе! А ему столько и не надо. Лимит, определенный врачами, заканчивался через пару месяцев. Срок визы теперь как целая жизнь, но только чужая. Обязательный обратный билет насмешка судьбы. Но это не огорчало. Он знал, что на его место незнакомая молодая мама положит уснувшего ребенка и с мимолетной благодарной жалостью подумает об опоздавшем пассажире.
Им овладело чувство защищенности. Уверенности в том, что всё задуманное обязательно случится, и то, что после него останется, перейдет к дочери и внукам вместе с доброй памятью. Он попытался представить чувство их благодарности, но вместо этого ощутил незнакомую ранее легкую светлую грусть.
Улыбнувшись своему новому настроению, Василий неторопливо двинулся за прилетевшими пассажирами, получившими поклажу, и оказался снаружи аэропорта. Почувствовал, как плотный теплый воздух сдавил его со всех сторон, окончательно выжимая остатки влажной прохлады и настороженности, которые он неосознанно провез из России через все границы где-то глубоко внутри своего организма. Как контрабанду.