Не будем нарушать традиции.
Казимир молча кивнул и немного расслабился.
Знаете, Казимир Янович, когда рассматривался вопрос о моем предшественнике, я сделал все возможное, чтобы он ушел с наименьшими потерями, но не из-за него
Казимир держал паузу.
Из-за вас.
Казимир поставил стакан на стол и поднял глаза.
Чем обязан такой чести?
Бросьте, вы все прекрасно понимаете. В вашей вернее, в нашей структуре работают семнадцать оперантов вашего уровня. За последние десять лет мы имеем девятнадцать операций. Из них девять проведены со стопроцентной эффективностью, три с частичной, остальные провалены. Все девять успешных проведены вами.
У тех семи были объективные причины, материалы разбора есть в архиве.
Начальник рассмеялся:
Да, и это тоже есть в вашем психопрофиле. Знаете, как это обозвали наши психологи «рыцарский комплекс». Вы остаетесь верны даже такому подонку, как Костров, и толпе бездарностей, если считаете себя частью команды.
Казимир усмехнулся:
А вы считаете себя лучше Кострова?
Начальник прервал смех:
А вы?
Казимир вдруг почувствовал какую-то тупую усталость и выдал такое, от чего сам оторопел:
Нет. Я с ним из одного дерьма, и плевать на то, что я влез в него по молодости и глупости. Я давно не верю ни в библейские заповеди, ни тем более в моральный кодекс строителя коммунизма. Я, как и вы, убивал невинных, пытал женщин и сжигал деревни и особых угрызений совести не испытываю, поскольку дрался с врагом, который поступал не лучше. Но кое-какие принципы я для себя определил давно, когда начал понимать, кто я и что делаю.
Начальник суетливо бросил взгляд на статуэтку Дон-Кихота, в которой, как знал Казимир, был спрятан микрофон, но потом облегченно вздохнул и, демонстративно отодвинув ее в сторону, показал два обрезанных провода. Однако поспешил перевести разговор на другую тему:
Знаю: «держи себя в кулаке».
Казимир покачал головой.
И это раскопали.
Да нет, сам Костров рассказал, только сумбурно. Не можете ли повторить?
Что ж, большой палец не прощай врагов, указательный имей друзей, средний не испытывай сожалений о том, что сделано, безымянный меньше ври, мизинец сумей достойно умереть. Но в общем-то это бравада, я сам принципы эти неоднократно нарушал, особенно последний.
Все равно, когда человек даже просто формулирует что-либо подобное, это о многом говорит. Начальник несколько мгновений помолчал. Я знаю, вы публикуетесь. Сколько у вас работ?
Не знаю, не считал, где-то около семидесяти.
И в каких областях?
Тактика, история, металлургия, материаловедение, психология, страховое дело, международное и морское право, экономический анализ Но к чему эти вопросы, я не верю, что в моем личном деле нет полного перечня.
Есть, но просто перечисление, а мне хотелось бы поточнее разобраться с кругом ваших интересов. Он поднял на Казимира испытующий взгляд и, заметив, что тот демонстративно бросил взгляд на часы, добродушно усмехнулся: Вижу, вы торопитесь, но если не возражаете, то я хотел бы позже продолжить разговор.
Казимир кивнул и поднялся.
Разрешите идти?
Да, пожалуйста.
В восемьдесят девятом Казимир вышел в отставку. Он принципиально отверг несколько предложений по прежнему профилю деятельности и устроился консультантом в издательство. Деньги ему были особо не нужны, хватало полковничьей пенсии. Доступ к спецраспределителю тоже остался, так что он хотел заняться чем-то для души. Он успел заочно получить звание почетного доктора в трех зарубежных университетах, которые считали его кто крупным невыездным ученым, занимающимся военными разработками, а кто диссидентом, скрывающимся от КГБ и потому публикующимся через третьи руки и под псевдонимом. Так что в издательство он пошел, скорее, для того, чтобы не особо маяться бездельем и иметь доступ к самым свежим новинкам. А через три года умер Люй. Он умер в день и час, который выбрал сам. Он сходил в парикмахерскую, постригся, тщательно вымылся, переоделся в чистое, взял Белый Шлем, подошел к Казимиру и сказал:
Казимир кивнул и поднялся.
Разрешите идти?
Да, пожалуйста.
В восемьдесят девятом Казимир вышел в отставку. Он принципиально отверг несколько предложений по прежнему профилю деятельности и устроился консультантом в издательство. Деньги ему были особо не нужны, хватало полковничьей пенсии. Доступ к спецраспределителю тоже остался, так что он хотел заняться чем-то для души. Он успел заочно получить звание почетного доктора в трех зарубежных университетах, которые считали его кто крупным невыездным ученым, занимающимся военными разработками, а кто диссидентом, скрывающимся от КГБ и потому публикующимся через третьи руки и под псевдонимом. Так что в издательство он пошел, скорее, для того, чтобы не особо маяться бездельем и иметь доступ к самым свежим новинкам. А через три года умер Люй. Он умер в день и час, который выбрал сам. Он сходил в парикмахерскую, постригся, тщательно вымылся, переоделся в чистое, взял Белый Шлем, подошел к Казимиру и сказал:
Мне пора, когда будешь умирать, надень это.
Казимир не сразу понял, что он сказал, непонимающе посмотрел на Шлем и тупо спросил: