Хороших недель в жизни у меня было много, плохих, вроде первой школьной, мало, но серая неделя это уже что-то новое. Когда мы пошли умываться, я спросил:
Значит, всё-всё было серым? И дела тоже?
Раз мысли серые, значит, и дела серые.
Ну, а погода?
Я, кажется, сказал, что серым было всё!
Папа взял мои ладони в свои, взбил густую розовую пену. Мне самому никогда не удавалось так намыливать руки.
Ты что-то путаешь, заметил я, погода на этой неделе была солнечная. Ни тучи, ни дождинки.
Будем стоять здесь и беседовать? Хочешь, чтобы и воскресенье было серым? Смывай быстрей мыло!
А может, ты сам виноват, что всё было серым? догадался я.
Папа что-то промычал, потому что у него во рту уже была зубная щётка, сделал страшные глаза и свободной рукой вытолкнул меня из ванной.
Пока он брился, вскипел чай. Яичницу с салом и с луком мы сделали сами. Папа знал, когда нужно накрывать сковородку миской и какой сделать огонь, чтобы яичница получилась высокой и пышной.
А у тебя какая была неделя? спросил папа. Ведь она не простая. Её на всю жизнь запомнить надо.
Запомнил, сказал я, набив полный рот.
А с кем ты сидишь за партой?
С Тёгой, сказал я.
Странная фамилия! удивился папа. Может, он француз? Тогда правильно не Тёга, а Тёга́. Был такой художник Дегá.
Правильная фамилия Тёги Гусев. А почему Тёга, я не знаю.
Конечно, Гусев! Тёга-тёга! Так гусей зазывают в деревне, смеясь, сообразил папа. Ну, а тебя как прозвали?
Я ничего не ответил, глотнув чая. А про учёбу папа, наверно, решил меня не расспрашивать в выходной день.
Позавтракав, он решительно сказал:
Я понял, что мы должны сделать! Даже не сделать, а совершить! Что-нибудь необычное! Что-нибудь из ряда вон выходящее! И тогда вся серость исчезнет.
Слушай, а я тебе тоже всю неделю казался серым? спросил я.
Ты мне казался фиолетовым! У тебя даже уши были в чернилах, сказал папа.
А мама?
Мама всегда прекрасна, строго заметил папа.
А может, у тебя фамилия Сероглазов, вдруг сообразил я, из-за того, что ты всё видишь серым?
Фамилия не имеет отношения к настроению человека, сказал папа. Быстро собирайся.
«Ещё как имеет! подумал я. Посмотрел бы я, какое у тебя было бы настроение от прозвища Двапортфеля!..»
3
Мне собираться было нечего. А вот папа зачем-то надел свой хороший костюм, белую рубашку, чёрные туфли, и мы вышли из дома.
Если бы не горьковатый дымок над газоном это на нём всю ночь тлела куча опавших листьев я бы ни за что не поверил, что уже осень. Так на улице было тепло и солнечно.
3
Мне собираться было нечего. А вот папа зачем-то надел свой хороший костюм, белую рубашку, чёрные туфли, и мы вышли из дома.
Если бы не горьковатый дымок над газоном это на нём всю ночь тлела куча опавших листьев я бы ни за что не поверил, что уже осень. Так на улице было тепло и солнечно.
На нашей очень шумной по обычным дням улице стояла тишина. И было совсем мало людей и машин. А грузовики вообще не попадались нам с папой по дороге. Выходной значит, выходной.
И воробьи вовсю чирикали на ветках тополей, но среди них нельзя было узнать того, которого я мог бы взять в плен, но не взял, а, наоборот, помог спастись.
Папа положил мне руку на плечо.
Ну, давай думать. Что необычного ты можешь предложить?
Прокатимся на такси, предложил я.
За нами медленно ехала «Волга». Видно, шофёр надеялся, что нам надоест идти пешком.
Ну, что это такое? Папа даже поморщился. Нашёл необычное! Нет у тебя фантазии.
Тут над нами пролетел реактивный лайнер.
Тогда слетаем хотя бы в Крым и обратно!
Вот это уже интересней такси. Это прекрасно! Два часа и мы у моря! воскликнул папа. (Я замер от радости и волнения.) Искупаемся, потом наберём камушков, съедим шашлык и опять из моря в небо! Вдруг папа грустно цокнул языком. Ничего не выйдет. Очень жаль.
Почему?
Я забыл дома купальные трусики.
Давай возвратимся! Мы же недалеко ушли!
Пути не будет, сказал папа. Ты придумывай необычное в пределах возможного. Не бросайся в крайности. На Азорские острова тебе не хочется?
Хочется! сказал я.
А мне хочется взять отпуск за свой счёт и с недельку пожить в космосе. Подумать. Подвести итоги. Вдали от всего человечества.
Тебе на второй день будет скучно, сказал я.
Это верно, подумав, согласился папа, и опять же дорого.
Тогда выпей пива с дядей Сергей Сергеевым.
Папа при упоминании имени своего лучшего друга, который почему-то не заходил к нам дней десять, нахмурился и ничего не ответил.
Мы сели на лавочку в сквере перед метро и задумались.
Папа не хотел ни в цирк, ни на пароход, ни в кафе-мороженое, ни на футбол. Он не хотел купить мяса и пойти в зоопарк кормить тигров, потом слетать на вертолёте в аэропорт. Нырнуть солдатиком с моста он тоже отказался. И многое другое предлагал я.
Ничего во всём этом нет необычного, сказал папа.
Я уж и не знал, что придумывать дальше. Мне самому посмотреть мультипликации и киножурналы и то показалось бы необычным.
Понимаешь, почему мне неохота в зоопарк? Зверей и птиц там полно, а купить ну хотя бы змею нельзя, сказал папа. Поэтому мы поедем на Птичий рынок. Да, да! Там необычней всего! Я не был там целый век! Вот оно! Едем!