Я имел всех этих, впрочем, достаточно однообразных девиц по очереди, и это начало мне надоедать. Они занимались этим просто для здоровья, как чистят зубы. Стая обезьян развязных, прожорливых, шумных и похотливых. Ну да ладно, пока это меня еще устраивало.
Я имел всех этих, впрочем, достаточно однообразных девиц по очереди, и это начало мне надоедать. Они занимались этим просто для здоровья, как чистят зубы. Стая обезьян развязных, прожорливых, шумных и похотливых. Ну да ладно, пока это меня еще устраивало.
Иногда я играл на гитаре, и этого было достаточно, даже если бы я не мог одной левой положить всех этих сопляков разом на лопатки. Они же, в свою очередь, обучили меня джиттер-багу и джайву, и танцевать я тоже научился лучше, чем они: мне это ничего не стоило.
Но вскоре меня снова одолели воспоминания о Малыше, и я стал плохо спать. За это время я дважды виделся с Томом. Он держался молодцом, о той истории мы разговор не заводили, коллеги в школе оставили его в покое, а со мной им сталкиваться не приходилось. Отец отправил Энн Моран в университет нашего округа, брат же ее остался с отцом. Том расспрашивал меня о работе, и я похвастался, что мой счет в банке вырос до 120 долларов. Действительно, во всем, кроме алкоголя, я себе отказывал, а торговля шла неплохо, к тому же я рассчитывал на прибавку к жалованью в конце лета. Том советовал мне не пренебрегать религиозными обязанностями. Он верил в Бога. Я же давным-давно от этого избавился, хотя и вел себя так, чтобы это не бросалось в глаза. Во всяком случае, каждое воскресенье я ходил на службу, как советовал мне в свое время Хансен, хотя и был абсолютно уверен, что, веря в Бога, невозможно сохранить рассудок трезвым, а трезвый рассудок был мне нужен, как никогда.
После службы я опять шел на реку. Там мы, как обычно, передавали по кругу девиц, испытывая при этом не больше стыдливости, чем стая вонючих обезьян в пору весенней случки.
Но вот лето кончилось, и начались дожди. Я стал чаще заглядывать к Рикардо. Иногда я утюжил паркет в аптеке с местными кисами и в конце концов научился говорить на их жаргоне лучше, чем они сами.
В Бактон после летнего отдыха стала возвращаться состоятельная публика. Ехали из Флориды, Санта-Моники, из прочих фешенебельных мест. Возвращались загорелыми, впрочем, не более загорелыми, чем мы после лета, проведенного у реки. Они появлялись в моем магазине, постепенно превращая его в клуб встреч.
Никто из них не был со мной знаком, впрочем, времени у меня хватало, и я не торопился.
IV
Вот тогда-то и появился Декстер. Еще до его приезда мне все уши прожужжали рассказами о нем. Декстер занимал один из самых шикарных особняков в лучшем районе города. Его родители жили в Нью-Йорке, а он здесь по причине слабых легких. Они были уроженцами Бактона, а местный университет не уступал любому другому. Из рассказов я уже знал, какая у Декстера машина (он ездил на «паккарде»), в каком он состоит гольф-клубе, в какой ходит бар, в какое кабаре, словно я провел с этим человеком полжизни вместе.
Когда Декстер вошел в магазин, я сразу понял, что это он. Это был отвратительный маленький уродец, как я того и ожидал, тощий и смуглый, словно индеец. У него были черные бегающие глазки, слегка вьющиеся волосы и тонкие губы под большим кривым носом. Но ужаснее всего выглядели его руки, огромные лапищи с очень коротко остриженными ногтями, растущими в ширину, а не в длину, словно он страдал какой-то болезнью.
Все увивались вокруг Декстера, как собаки вокруг куска жареной печенки. Я потерял часть своей популярности и как поставщик спиртного. Но у меня оставалась гитара, и еще я припас для них чечетку, о чем пока никто не имел понятия. Впрочем, торопиться было некуда. Я ждал куска пожирнее и рассчитывал урвать его в компании этого самого Декстера. Малыш не давал мне спокойно спать.
Кажется, Декстеру я понравился. По идее, он должен был бы меня возненавидеть и за мои мускулы, и за мой рост, и за то, что я играю на гитаре. Но получилось наоборот. Это его привлекло: я владел тем, чего ему недоставало. У него же водились деньги. Мы были созданы друг для друга.
И потом, кажется, он с самого начала догадывался, что я собой представляю и чего хочу (хотя нет, так далеко его скудная сообразительность, конечно, не заходила), но он отлично понял, что с моей помощью можно устроить парочку-другую оргий покруче. И в этом смысле он во мне не ошибся.
Городок потихоньку заполнялся. Стали уходить книги даже по естественным наукам: геология, физика и прочий хлам. Моя компашка присылала в магазин всех своих друзей. Девицы были просто ужасны. Уже в четырнадцать лет им обязательно нужно было, чтобы их лапали, но искать предлог для этого предоставлялось мне самому. Занятие, впрочем, проще некуда. Девицы предлагали пощупать свои мускулы, окрепшие за время каникул, после чего разговор спускался пониже. Словом, для них не существовало никаких границ. Они заявлялись в любое время дня, распаленные словно козы, так что из них едва не капало. Представляю, каково приходилось учителям!