Вы все – сплошь дурачье. Думаете, что самые одаренные? Что только вам дано убивать молитвой?
Посвященные в замешательстве переглянулись. Да и сам Шезра несколько мгновений не знал, что сказать в ответ. А потом, когда нужные язвительные слова нашлись-таки, стало уже не до разговоров, ибо ийлур… да, этот грязный ийлур, порожденный Фэнтаром, обратился с молитвой к самой Шейнире.
– Что?!! Что такое?..
Ийлур рассмеялся. Его руки взметнулись вверх, словно вздымая с пола мутную пелену, частички несуществующего пепла…
– И приношу их в жертву! – хрипло выкрикнул пленник.
«Да она же ответила ему», – успел подумать Шезра и через мгновение услышал вопль посвященного. Покрывало Шейниры окутало худое, ломкое тело молодого синха; мириады частиц впились в плоть, высушивая, выпивая жизнь, отдавая все тепло и влагу самой богине. А синх кричал и кричал, и вопль, многократно отражаясь от высоких сводов, терзал когтями мигрени в голову, отдавался в судорожно сжимающихся сердцах.
Шезра попятился, поскользнулся и едва не упал, но успел схватиться за прут пустующей клетки. То, что происходило, не укладывалось в его голове, казалось иллюзией, прихотью богини… Но нет. Тело второго посвященного дернулось – кажется, он пытался бежать – и очутилось в темном коконе.
«Как же так?!! Почему?!!»
На раздумья времени не осталось. Ийлур двинулся вперед, на бледном лице блуждала все та же наглая ухмылка. Он шагнул – Покрывало Шейниры покатилось в сторону Шезры.
На своем пути оно задело притихшего было элеана, и тот упал сухой куколкой на покрытый нечистотами пол клетки.
«Ты… как же ты могла дать силу нашему врагу?!!»
Шезра открылся Шейнире, протягивая к ней руки, моля дать силу…
Она ответила, милостиво наполняя все существо синха темной злостью и жаждой увидеть ийлура лежащим на алтаре, выпотрошенным и обескровленным.
Две пелены столкнулись, судорога скрутила каждый мускул… А ийлур, глухо вскрикнув, упал.
– Благодарю тебя, – шепнул синх.
Все-таки он, истинное дитя своей Темной Матери, был сильнее.
Синх метнулся к поверженному врагу, нащупывая жертвенный кинжал.
Но оружие не понадобилось: ийлур навзничь лежал на скользких каменных плитах, изо рта, пузырясь, текла кровь. Шезра схватил его голову, заставил смотреть себе в глаза.
– Говори! Как?!!
Губы умирающего дернулись и растянулись в подобии улыбки.
– Говори!!! – заорал Шезра, уже не замечая, что его когти прорвали тонкую кожу так и не принесенного в жертву пленника и что по рукам сочатся горячие капли.
– Мы… свободны… выбор…
Он долго не мог понять этих последних слов ийлура, посмевшего воззвать к Шейнире. Но однажды, когда закончилось в хрустальном графине вино, а в склянке – настойка из лепестков золотой розы, ответ пришел сам по себе. Если ийлур смог обратиться к Шейнире и та его услышала, значит, ийлуры не принадлежат Фэнтару до такой степени, как об этом говорят и пишут. А что, если и в самом деле не смертные принадлежат богам, а наоборот? Бог-покровитель есть сознательный выбор смертной твари?!!
Мысль эта прочно увязла в слоях сознания, пропитанного настойкой. И Шезра, не желая удаляться от Истины, той же ночью воззвал к Фэнтару. Воззвал – и ощутил его свет и его силу. Они были совсем другими, непохожими на то, что давала Шейнира; и ведь не зря ее прозывали Темной… Шезра очутился пред ликом чужого бога, пред ликом грозным, беспощадным, но светлым, где не было места ни коварству, ни предательству, ни подлости. Ничего того, что обычно поощрялось Шейнирой. И сила чужого бога была так велика, что… очнулся Шезра другим.
Он слабо помнил, что именно хотел от него Фэнтар. Он чувствовал себя больным и беспомощным, но странно чистым, словно и не омывала кровь жертв его руки.