Ким, не слушая меня, быстро приблизился к двери.
– Предъявите Ваши документы.
– А ты кто такой?
– Милиция. Покажи ему удостоверение.
Я достал удостоверение внештатного сотрудника милиции, уже предчувствуя неладное.
– Да пошли вы оба, – валютчик, чувствуя, что за ним в этот раз ничего нет, дернул рукав, за который ухватил кореец.
– Со мной! – опять потянул на себя руку Юрий.
– Пошел ты, – парень резко дернул руку и встал в стойку.
Кореец последовал его примеру, и шоу, на которое нельзя было бы достать билеты ни за какие деньги, началось. Таких спаррингов я не наблюдал ни на одной тренировке. Валютчик ударил, Ким поставил блок и нанес встречную серию ударов руками и ногами, но спарринг – партнер свободно от них ушел. Резко развернувшись, валютчик, вяло переставляя ногами, побежал, Ким бросился за ним, в этот момент убегавший резко оттолкнулся от земли и постарался ударить корейца ногой в живот, попав в жесткий блок. Сунув удостоверение в карман, я подбежал к ним.
– Ты что сделать хочешь? – спросил я корейца, стоящего в стойке каратиста.
– Задержать.
– А чего тогда ногами машешь?
Валютчик не стал дожидаться ответа и развернулся к нам спиной. Я тоже не стал ждать ответа и сделал резкий шаг вперед, перехватив уходящую назад в беге правую ногу. Дальше сработал автомат – удар под коленку, болевой на руку, зажим головы. Валютчик, упав на колено, свалился на грудь и рявкнул под болевым приемом. Я держал так, как учили и как неоднократно было отработано не только в спортзале. Но моего веса явно не хватало. Парень начал поднимать меня на мышце.
– Чего смотришь, вторую руку возьми.
Юрий перехватил вторую руку и зажал ее своими лапищами. Я поднял голову и увидел вспышки фотоаппаратов иностранцев, которыми буквально была забита улица.
– Идиот ты, брат. Пошли.
Мы подняли валютчика и привели его в опорный пункт гостиницы, где сразу посадили в кабинет начальника.
– Пойду я, прогуляюсь, – сказал я и вышел на улицу.
– Я все видел, все видел, – крикнул по-русски какой-то мужик с фотоаппаратом. – И все заснял. Я на Вас.
– Стоять! – я кинулся за ним.
Мужик побежал по Невскому, время от времени выкрикивая спасительное "Милиция". Мы добежали до канала Грибоедова, где стоял, как статуя свободы, страж закона в сержантских погонах.
– Товарищ милиционер, товарищ милиционер, – кинулся к нему фотограф, прячась за спину сержанта – Я видел… Он меня… Товарищ милиционер…
– Привет, Сань, – протянул мне руку сержант. – Чего случилось?
– Привет, Сереж. Снимал оперативное задержание.
– Я…
– Сам пленку отдашь или помочь? – спокойствие сержанта не давало места для возражений.
– Сам, сам.
Мужик быстро вынул катушку и, выдернув из нее пленку, протянул сержанту.
– Себе оставь. Мне мусор не нужен. Свободен.
– Я буду жаловаться.
– Ваше право. Будь, – хлопнул мне по руке сержант. – Будут проблемы, мы на посту.
Я вернулся в опорный пункт. На подоконнике перед входом в оперпункт сидели и курили Ким и задержанный валютчик.
– Ким, что тут происходит?
– Разобрались. Это же Васильев-младший, чемпион Европы по боксу.
Мы с ним однажды на тренировке встречались. Вот разобрались. Чего своих-то задерживать?
– Но ты силен, братан, – покручивая плечо правой руки, сказал
Васильев. – Рука до сих пор болит. Профессионально.
Я не стал отвечать, считая ниже своего достоинства принимать знаки внимания или уважения от валютчика, даже чемпиона Европы. О братьях Васильевых уже многие знали в центре. Они держали под своим контролем всех спекулянтов и валютчиков. Тем более было бессмысленно задерживать человека, который не брал в руки ни от водителей, ни от туристов деньги.