Он казался сказочным, этот старик, да и все кругом было сказочно: одинокий дом на вершине холма, серебряное озеро внизу, таинственно молчащий лес.
— Добрый вечер, дедушка! — сказал пришедший громко и весело.
— Добрый вечер, — нехотя ответил старик.
— Иван Игнатьевич Соломин здесь живёт?
— Здесь.
Пришедший посмотрел на старика очень внимательно.
— Это не вы ли будете?
— Нет.
— Так-так… — Пришедший присел на крылечко рядом со стариком. — Ты что же, дедушка, — спросил он, — вместе с Соломиным тут живёшь?
— Нет.
— А где же? (Старик показал рукой куда-то в глубь леса.) В деревне? (Старик мотнул головой.) Просто в лесу? (Старик кивнул.) Значит, лесной человек и бобыль? (Старик снова кивнул.) А где Соломин?
— На озеро ушёл… на рыбалку… недели на две… — Старик как будто с трудом подбирал слова.
— А ты почему здесь?
— Посторожить просил.
— Понимаю. И далеко это озеро? (Старик пожал плечами.) Не знаешь?.. И что же, вместе с девочкой ушёл?
Пришедший переиграл. Он слишком равнодушно спросил о девочке и хотя отвернул при этом лицо, но, скосив глаза, уж очень внимательно глянул на старика. Старик не показал, что заметил этот взгляд.
— С какой? — спросил он. Лицо его по-прежнему ничего не выражало.
— С маленькой, — сказал пришедший, — которая с ним живёт. Приёмыш, что ли.
— А-а, — протянул старик, — живёт какая-то маленькая. Внучка, что ли.
— Так с нею он пошёл или без неё?
— С нею, наверное.
— Так… А далеко это озеро?
Старик снова пожал плечами.
— Ах да, я забыл, ты ведь не знаешь! Значит, вернётся он через две недели? Так-так…
Пришедший достал из кармана кисет и сложенную газету.
— Куришь? — спросил он, протягивая кисет старику.
Старик оживился; что-то похожее на улыбку показалось на его лице, и рука потянулась к кисету.
— Значит, это мы любим? — сказал пришедший. — Скучновато, значит, без табачку? Что же, дело хорошее, только ведь, знаешь, сейчас с табачком трудно. Дорогая вещь нынче табак. — Он как будто не замечал руки старика, протянутой за табаком. — Очень нужно мне Соломина повидать, — говорил он рассеянно. — Я, понимаешь, старый его ученик. В школе у него учился. Он меня хорошо знает. Обязательно нужно мне ему одну вещь сообщить. Исключительно для него важную. Может, ты вспомнил бы, дедушка, где это озеро? Я б тебе табачку дал. У меня в мешке три стакана. Как, дедушка, а?
Колебания очень ясно отразились на лице старика. Ему, очевидно, не хотелось говорить, где ловит рыбу Соломин, но табак был совсем рядом, вот здесь, и целых три стакана. Он вздохнул, сожалея о своей слабости, и сказал:
— Этой тропкой дойдёшь до озера — и забирай вправо. Вёрст пять пройдёшь, на просёлок выйдешь. По просёлку влево бери. Версты три до речки. Там по-над берегом тропка пойдёт до большого озера — вёрст десять, а на озере избушка стоит, лесорубы сложили. Там они и живут.
Пришедший повеселел, ловко управляясь единственной рукой, развязал вещевой мешок и достал свёрток с махоркой.
— На, — сказал он, — кури на здоровье. Значит, всего вёрст двадцать будет?
Старик не слушал. Он торопливо свернул папироску и ушёл за огоньком в избу. Пришедший завязал мешок, вскинул его на плечо и быстро зашагал по тропинке вниз. Он скрылся за деревьями. Сучья хрустели под его ногами. Хруст затих. Внизу, около озера, мелькнула казавшаяся отсюда маленькой его фигурка и окончательно исчезла в густой зелени.
Тогда медленно открылась дверь избы, и старик вышел на крыльцо. Он постоял, внимательно вглядываясь в лес, и трижды громко крикнул иволгой. Лес молчал. Потом другая иволга ответила троекратным криком. Старик ждал, щуря глаза. Он плохо видел в сумерках. Вот опять на тропинке хрустнули сучья. Из-за деревьев вышли мальчик и девочка. Мальчику было на вид лет четырнадцать. Он шёл уверенно и ровно. Так ходят люди, привыкшие к лесу. Лицо его обветрилось и загорело.