Осенний карнавал смерти 2 - Валерий Роньшин

Осенний карнавал смерти 2

Валерий Роньшин

© Валерий Роньшин, 2017

Чудесные возвращения Егора Сладкосолева на планету Земля

В канун праздника Успения Пресвятой Богородицы, в самом конце августа, ехал на электричке мужик по имени Егор, а по фамилии Сладкосолев. Он ездил в город Бежецк на базар продавать своего бычка Степана. Продал, очень удачно, и теперь при деньгах и навеселе возвращался в родное село Хлевное.

Доехал Егор до райцентра Сонково, где ему следовало с электрички на автобус пересесть, и тут ему (как это часто с нашим братом, русским, бывает) моча в голову ударила. Дай, думает, пешочком пройдусь. Хотя идти надо добрых тридцать вёрст. А время  к ночи.

Ну, дурацкое дело не хитрое  руки в брюки  пошёл. Шёл-шёл  и застала его в дороге ночь. А он только-только до Лбово дотопал, от которого до Хлевного ещё шагать и шагать. На улице ночевать Сладкосолеву, естественно, не хотелось. А гостиницы в Лбово, естественно, не было. В один дом Егор постучался, в другой  хрен попало!  никто на ночлег не берёт.

И тут видит Сладкосолев: кладбище; а рядом дом стоит, явно заброшенный. Он скорей туда.

Толкнул дверь, вошёл, огляделся впотьмах: стол, лавка, печка Кинул Егор куртку на лавку, да и завалился спать.

И снится ему сон.

Будто находится он в этом же самом доме, а все вещи  из его дома (того, что в Хлевном). Свет ярко горит, печка жарко топится А у печки жена Егорова с ухватом суетится. Варенька. Лет десять как умершая. Лепёшки печёт.

Сладкосолев прямо глазам своим поверить не может: ну всё как есть  его! Даже картинка на стене, из журнала «Огонёк» вырезанная,  баба в шапке с перьями, «Незнакомка» называется Впрочем, примечает Егор, не совсем всё, как у него. Иконы в красном углу нет, Божьей Матери с младенцем Иисусом на левой ручке. О-очень это Сладкосолева удручило; потому как иконка эта не простая была, а намоленная, старинная, Егоровой матерью для оберёга повешенная. А тут нет как нет Зато чёрный кот по горнице так и шастает, так и шастает. Отродясь Егор котов не держал. Тем более чёрных. Пригляделся Сладкосолев  а голова у кота в подпалинах.

Умершая Варя знай себе глиняную посудину румяными лепёшками наполняет, маслицем золотистым поливает да сахарком посыпает. Самая что ни на есть любимая Егорова еда. А тут и не тянет; даже смотреть на лепёшки противно. Отвернулся Сладкосолев от лепёшек, глянул в окно, да так и ахнул. Потому что на звёздном небе вместо Луны висела какая-то неведомая планета, раза в три больше. И не жёлтая, а  зелёная. И не круглая, а  приплюснутая, как будто её сдавил кто.

Варя между тем с лепёшками управилась, взяла в руки нож и стала сало резать. Сегодня ж Иван Постный, лихорадочно соображает Сладкосолев, грех в руки нож брать. А Варя режет себе и режет, хоть бы что. Нарезала, ножик отложила и на Егора уставилась. При-истально так разглядывает, будто в первый раз видит. Чёрный кот к ней на колени запрыгнул и клубком свернулся. Мур-р, мурлычет, да мур-р; и не ласково мурлычет, а зловеще: мур-р-р словно рычит. Варя его гладит и на Егора всё глядит.

Сладкосолев, хоть и не робкого десятка был, а тут  сробел.

А Варя говорит как бы себе самой:

 Ишь глазки-то подленькие, так и бегают.

 О чём это ты, Варюш?  Егор спрашивает, а у самого сердце в пятки уходит.

 О том са́мом,  отвечает Варя,  о том са́мом Расскажи-ка, мил дружок, как ты меня на тот свет спровадил.

 Вот этого, Варвара, не надо!  закипятился Сладкосолев.  Сама отлично знаешь, что у тебя было двухстороннее воспаление лёгких. И справка от врача имеется. И от судмедэксперта тоже.

 Справочки твои,  говорит Варя и кото́ву голову в подпалинах чешет,  липовые.  И такой у неё вид сделался  вот сейчас кинется Егора душить.

У Сладкосолева аж всё захолонуло внутри.

 Чё боишься-то?  спрашивает Варя с усмешкой.  Не бои́сь. Не трону. Одно только, Егорушка, я тебе скажу: ребёночка я под сердцем носила. Он уж ножками в живот толкался, а ты нас  в гроб да на кладбище.

 Да какого ещё ребёночка?!  восклицает Егор.  Тебе ж вскрытие делали. Никакого ребёночка и в помине не было. Ты что думаешь, врачи совсем дураки? Ребёнка не заметили?

 А вот и дураки,  отвечает Варя.  А вот и не заметили. Как будто ты наших врачей не знаешь.

Ну, в общем-то верно, соглашается мысленно Сладкосолев, вспомнив, как на Масленицу ходил больной зуб лечить, а ему заместо этого два здоровых выдрали. А в другой раз, за неделю до Пасхи, в Вербное воскресенье, палец занозил; так вместо того, чтоб занозу вытащить, гады-врачи всю руку оттяпали. Правда, не ему, а Гришке-соседу, ну так оттяпали ж.

 Да-а  тянет Егор.

 Вот тебе и «да»,  говорит Варя.  Ребёночек во мне по сей день мается.

 Как это мается?  удивляется Сладкосолев.  Ты ж чёрт-те когда померла.

 Я-то померла, а ребёночек мается.

 И что?  Егор никак не поймёт, куда Варя клонит.

 Вытащить его нужно,  отвечает Варя.  Тем более, что сыночек это твой.

Егор хоть и трусил отчаянно, но мужское самолюбие в нём так и взыграло! так и взыграло!..

 Насчёт того, чей это сыночек, бабушка надвое сказала! Я ж тогда на целине был. В Казахстане. Забыла что ль?!