Молодой сценарист Александр едет в город своего детства, где живет его первая любовь. Оказавшись в поезде попутчиком известного кинорежиссера, Александр просит мэтра прочитать его сценарий и помочь продвинуть его на киностудию.
Но любимая девушка давно вышла замуж, а столичная знаменитость, вместо того чтобы заниматься сценарием Александра, пытается отбить у него новую подружку. Клубок любовных отношений все-таки распутывается, а случайная встреча со знаменитым режиссером приносит Александру фантастическую удачу.
Валерий Роньшин
Корабль, идущий в Эльдорадо
Ш. Бодлер "Плаванье"
1
Мир широко распахнулся своей самой светлой, солнечной стороной. Стало вдруг легко-легко. В душе зазвучала прекрасная музыка. Все плохое, как по мановению волшебной палочки, исчезло. А все хорошее полыхнуло ярким пламенем радости и удовольствия.
Я почувствовал себя сильным и красивым. Мне открылась тайная суть вещей. Стены спальни заколыхались, словно поверхность океана, зеркала растянулись как резиновые, а двери сделались прозрачными… И тут я увидел лицо женщины, с которой занимался любовью.
- Это не твое лицо, - изумленно воскликнул я. - Где ты его взяла?!
Она ничего не ответила. И тогда я очень даже просто (как всегда и бывает во сне) исправил досадное недоразумение. Я послюнявил указательный палец и стер с женского лица глаза, рот, брови, ресницы… А потом взял кисточку, краски и нарисовал на пустом месте лицо Ирины.
В ту же секунду я проснулся. Начинался новый день. Кроме меня, в купе больше никого не было. За окнами вагона стелился туман. Из тумана росли деревья. С грохотом промчался встречный состав. По радио саксофонист неторопливо выводил какую-то околоджазовую мелодию. "Мне нравится, когда идет дождь", - вспомнил я название.
Вагон мерно покачивался. Светало.
Дверь неожиданно открылась, и в купе вошел немолодой мужчина в мятой куртке и поношенных джинсах. Он был слегка пьян.
- Привет, сынок, - сказал мужчина заплетающимся языком. - Не возражаешь, если я у тебя тут немного посижу? Мне скоро выходить.
- Чего ради? - приподнялся я на локте. У меня не было абсолютно никакого желания проводить время в обществе старого алкаша.
- Да понимаешь, - принялся он объяснять, усаживаясь на соседнюю полку, - в моем вагоне с отоплением что-то случилось. Холод собачий.
- А кого это колышет? - хотел было грубо ответить я, но, еще раз взглянув на мужчину, запнулся.
На какую-то долю секунды мне показалось, что я все еще сплю.
Дело в том, что напротив меня, глупо ухмыляясь, сидел не кто иной, как Евгений Баварин! Тот самый Баварин, чьи фильмы часто крутили по телеку и во всех крупных столичных кинотеатрах, чьи портреты можно было увидеть на глянцевых обложках самых крутых журналов и чей последний фильм "Корабль, идущий в Эльдорадо" представлял Россию на Каннском кинофестивале.
Я порывисто сел, суетливо застегивая рубашку.
- Извините, господин Баварин, признаться, не ожидал встретить вас в этом поезде. ("И в таком виде", - прибавил я мысленно.) Газеты писали, что вы в Каннах.
- Газеты… - с отвращением произнес он. - Ты больше их читай, сынок, они еще и не такое напишут. - Баварин достал из кармана куртки плоскую фляжку и протянул мне. - Выпить хочешь?
Я отрицательно покачал головой.
- Зря. А я выпью. Без выпивки я плохо соображаю. - Поболтав фляжкой, он сделал жадный глоток.
- Почему вы все-таки не поехали в Канны? - осторожно спросил я.
- Канны… - произнес он с тем же отвращением, что и "газеты". - Чего я не видел в этих паршивых Каннах? - Он сделал еще один глоток. Рот его перекосился.
Я смотрел на пьяного Баварина и просто не верил своей удаче. Такой случай выпадает раз в жизни. Рядом со мной сидел знаменитый кинорежиссер, обладатель всех мыслимых и немыслимых кинематографических наград, а в моей сумке лежал готовый киносценарий, который я закончил буквально за день до своего отъезда из Москвы.
- Евгений Петрович, - не без внутреннего трепета сказал я, - вы знаете, в некотором роде я - сценарист…
- Все мы в некотором роде сценаристы, - буркнул Баварин.
- Правда, я написал всего один сценарий, - торопливо продолжал я. - Но, как мне кажется, очень сильный. Вы не хотите почитать?
- Не хочу, - сразу же ответил он. - Я и не читая знаю, что там написано.
- Тебе сколько лет, сынок?
- Двадцать пять, - накинул я себе годик для ровного счета.
- Хэ, - презрительно хмыкнул Баварин, опять прикладываясь к фляжке.
- А что?.. Франсуаза Саган в семнадцать лет роман написала.
- Ты же не Франсуаза Саган, сынок. Вот поди-ка вначале поживи, - указал он грязным пальцем на дверь. - А потом уж берись писать.
- Наверное, у вас уже есть сценарий для следующего фильма, - предположил я.
- Ну, не сценарий, а так - сюжет. Про одного мужика, который случайно узнает, что его жена изменяет ему с негром. А он, тюфяк, ничего и не замечал…
Баварин замолк. Прошло несколько минут.
- И что дальше? - спросил я.
- Дальше я еще не придумал, - сухо ответил он.
"Ерунда какая-то", - подумал я и стал глядеть в окно. Моросил дождь. Поезд медленно катился вдоль небольшой речушки. Посредине реки, прямо из воды, росли три березы.
- Знаешь, сынок, кто такой меритократ? - вдруг спросил Баварин.
Я знал.
- Это человек, который добился успехов в жизни благодаря своим способностям.
- Вот именно - своим способностям, - хмуро повторил он. - Тридцать лет назад я отправился завоевывать Москву. Не буду говорить, чего мне это стоило, но я ее завоевал. - Баварин с размаху грохнул кулаком по столу. - Завоевал, черт возьми! Как Наполеон!
- Кажется, я понял, откуда вы отправились ее завоевывать.
Баварин посмотрел в окно. За окнами вагона уже начинался пригород.
- Да, именно отсюда, - подтвердил он. - И вот теперь я решил навестить родные места. Прикоснуться к своим истокам. - Он снова перевел на меня хмельной взгляд. - А знаешь, почему?
- Нет, - ответил я, - не знаю.
- Потому что меня посетило предчувствие близкой смерти. Старость приходит внезапно, сынок. В один прекрасный день просыпаешься и понимаешь, что ты уже старик.
Баварин выглядел где-то на "полтинник", так что отправляться на тот свет ему было явно рановато.
- Трезво вы смотрите на жизнь, - заметил я.
В купе заглянула проводница.
- Вы, что ли, сейчас выходите? - спросила она. - Собирайтесь. Стоянка поезда две минуты.
2
Я уехал отсюда ровно семь лет назад в такой же сумрачный и дождливый день. С утра сходил на вокзал за билетом. Уложил в сумку то немногое, что намеревался взять с собой. Оставалось последнее…
Мы встретились с Ириной на нашем обычном месте. Еще издали увидев меня, она бросилась навстречу.
- Давно ждешь? - спросил я, целуя ее в губы.
- Целую вечность.
Серебристый плащ с большим капюшоном скрывал ее фигуру, оставляя открытыми мокрые от дождя коленки. Длинные стройные ноги были обуты в изящные полусапожки со шнуровкой.
Я повел ее в мастерскую матери. По дороге мы купили коробку шоколадных конфет и бутылку недорогого вина. Когда мы зашли в мастерскую, я захлопнул дверь и повернул ключ. Именно сегодня я решил сделать то, что задумал еще в школе.
Дальше тянуть уже не имело смысла.
В мастерской все произошло, как я и хотел. Сначала мы пили кислое вино, закусывая сладкими конфетами, болтали о том о сем, смотрели развешенные по стенам картины… Ирина пыталась что-то наигрывать на расстроенном рояле, доставшемся нам с матерью в наследство от моего второго отчима - композитора. Затем, расстелив на диване одеяло с розовыми слонами, мы лежали и целовались.
Солнце садилось. В мастерской стоял красноватый полумрак - из-за оранжевых занавесок.
А потом…
Потом наступила ночь. Часы пробили двенадцать. Я погасил свет и зажег свечу.
- Давай послушаем музыку, - предложила Ирина. - Включи радио.
Я включил старенький приемник, и в комнате зазвучали сентиментальные песенки. Ирина стянула через голову свое узкое трикотажное платьице, оставшись в одних кружевных трусиках. Я тоже разделся.
Мы стали танцевать, прижимаясь друг к другу голыми телами.
Ирина, закрыв глаза, склонила голову мне на плечо. Ее каштановые волосы приятно щекотали мою щеку.
- По ночам наши души отправляются в путешествия, - тихо сказала она. - Я только что мысленно побывала в Таиланде.
Ирина засмеялась, но тут же резко оборвала свой смех.
- А вдруг сейчас придет твоя мать?
- В первом часу ночи?.. Зачем ей сюда идти?
- Просто так. Порисовать. Может, на нее вдохновение накатит. И она решит кончить свою картину.
- Вряд ли, - сказал я. - По ночам на нее не накатывает.
- Ой-ой-ой, как остроумно, - иронически произнесла Ирина и начала подпевать звучавшей песенке. - А тебе нравятся ее картины? - спросила она минуту спустя.
- Не особенно, - признался я. - Впрочем, одна нравится. Вон та, у окна.
Ирина, взяв в руки свечу, подошла к картине и стала внимательно ее разглядывать, вслух говоря о том, что видит:
- Дождь, толпы людей под зонтиками. А среди них - фигурка обнаженной девушки. Она вся такая тоненькая, беззащитная…
Мы вновь закружились по комнате.
- Искусство… - хотел было я сказать какую-то очень умную фразу.