Мой игривый кот Барсик, запрыгнувший в тот момент на подоконник, свалился с него и, испугавшись звука бьющегося стекла, подскочил вверх, зашипел и опрометью бросился под кровать. Я мигом закрыла окно, собрала осколки и вернулась к кровати. По комнате распространился аромат духов.
Барсик, не бойся, иди ко мне. Я наклонилась и стала звать испуганное животное. Барсик не выходил, а лишь лихорадочно бил хвостом по кафельному полу. Кот был мои спасением и преданным другом, готовым всегда придти на помощь своей хозяйке в моменты огорчения и печали. Он всегда чувствовал мое настроение. А когда мне было плохо, запрыгивал на колени и, принимался тереться головой об мои руки и довольно урчать. Урчащие вибрации передавались моему телу, и я успокаивалась. Через несколько минут уговоров, питомец сдался и вышел ко мне. Я взяла его на руки, вернулась на кровать и стала гладить его по голове. Он, довольно выгнул спину, а затем свернулся клубком на моих руках и уснул.
Я опять погрузилась в воспоминания о детстве и не заметила, как тоже уснула. На этот раз я погрузилась не в мир прекрасных грез, а в мир хаоса, неразберихи и дикого, пронизывающего насквозь ужаса. Мне приснился странный сон. Я увидела себя лежащей в белом свадебном платье в багровом лакированном гробу с золочеными ручками. Глаза мои были закрыты, но я все видела. Видела себя не со стороны, а изнутри, как и положено живому человеку. Рядом с гробом было много людей, но среди всех окружающих выделалась маленькая девочка, лет пяти. Она стояла в стороне и тихонько плакала. На ее лице читался страх. Она не закатывала истерик, не кричала, а лишь тихонько плакала. Прозрачные, как ранняя утреня роса, слезы нескончаемым потоком сбегали из бездонных голубых глаз девочки. Я смогла рассмотреть, как губы ее зашевелились и она прошептала: «Мама, мамочка не уходи от меня». Мне стало зябко, я принялась протестовать и захотела выбраться из гроба, но, ни ноги, ни руки не слушались. На моих скрещенных руках лежал серебряный крест. Я неистово принялась молиться Богу и просить об освобождении. Молитвенных текстов я не знала, поэтому молилась, как могла. И случилось чудо, я осознала, что могу кричать. Я изо всех принялась кричать, прося о помощи. Все происходящее казалось странным и противоестественным. Ни мужчины, ни женщины, ни девочка, почему, то не слышали меня. Мужчины закрыли крышку и стали опускать гроб в глубокую сырую могилу, наполовину заполненную грязной жижей.
Я погрузилась в царство тьмы. Пронизывающая, иступляющая, давящая темнота, без единого просвета накрыла меня с головой. Это была скорее не темнота, а полнейший мрак. Мрак был таким явным, таким живым, что я физически ощущала его дыхание, его густоту и силу. Он надвигался на меня и плотным кольцом сжимался вокруг тела, отчего с каждой секундой становилось теснее. Воздуха катастрофически не хватало, и я стала задыхаться. Закрыв глаза, я снова принялась молиться, а когда открыла их и посмотрела по сторонам, то увидела, что нахожусь в своей комнате на кровати. Рядом мирно посапывал Барсик и тихо тикали часы на прикроватном столике.
Сердце колотилось так, что хватило бы еще минуты такого страха, чтобы оно выпрыгнуло из груди и помчалось прочь от своей хозяйки. Весьма необычное чувство породил нелепый сон. Тревога, запутанная в черную шаль с легким шлейфом серого тумана, нырнула в юную душу и, высоко подняв над собой сито, принялась веять в нее неразбериху. Следом, воровато озираясь по сторонам, нырнуло смятение и стало безжалостно втаптывать развеянные семена. Я остро почувствовала предстоящую беду. Такие мощные ощущения я испытала впервые. Ладони похолодели, а по всему телу прокатился озноб. Плач девочки звонким эхом отзывался в голове и притуплялся где-то в глубине сознания. Вздохнув и, набрав как можно больше воздуха, я сосчитала до десяти, стараясь выйти из внешнего мира и вернуться в мир реальный. Больше получаса мне понадобилось на то, чтобы вернуться в настоящую реальность и отпустить реалистичный сон. И вот, когда я могла осознавать себя в пространстве и времени, в дверь раздался настойчивый стук.
Люба, немедленно открой дверь. Услышала я строгий и раздраженный голос моей матери.
Я молчала. Не хотелось, чтобы она обнаружила меня в таком состоянии. Мать не отступала. Она вообще никогда не отступала, поэтому принялась кулаком барабанить в дверь, требуя впустить ее. Когда и эта попытка оказалась тщетной, она стала бить ногой в дверь, пытаясь ворваться в мою комнату.
За время годичного пребывания в этой квартире, мать всегда требовала моего полного и безоговорочного подчинения. И неважно было, что хочу я, важно было то, чего желает она. Она-то ведь всегда права. Она старше, опытнее и умнее. Проигнорировать приход матери было невозможно, иначе впереди меня ожидал длительный словесный выговор. Она была единственной хозяйкой в своих владениях и желала не только моего абсолютного подчинения, но и держала в страхе всю прислугу. Вот только кухарка наша Лидия Петровна ее не боялась и на очередные выпады отвечала милой улыбкой.