Та-ак, Нефедов Александр Александрович, восемнадцатого года рождения, шофер второго класса Та-ак Автомобиль ГАЗ АА государственный номер ****. Та-ак Шофер транспортного цеха Харьковского паровозостроительного завода, судя по путевому листу, вез со склада продукты в заводскую столовую. Так?
Не помню
Что именно не помните? Гражданин Нефедов?
По-моему, с трудом передернул непривычно широкими плечами Алексей Валентинович, я вообще ничего не помню. Вот вы назвали меня Нефедовым Александром Александровичем, а я этого не помню. Не помню, что я шофер на заводе, что я вез какие-то продукты, как стукнулся, не помню Где живу, есть ли у меня жена, родители, дети ничего не помню
Да вы не переживайте так, гражданин Нефедов. Мы еще, конечно, будем разбираться, но в аварии, похоже, по словам очевидцев, виноваты не вы. Может, вы хоть что-то помните? Вот, какое, к примеру, сегодня число?
Я этого тоже не помнил. Перед вашим приездом, как раз спрашивал у гражданки из аптеки. Она мне и число подсказала, и месяц, и год
Да, да, подтвердила полная аптекарша, он меня спрашивал об этом. А я ему подсказала.
Вы знаете, товарищ лейтенант, кое-что, я все-таки помню. Помню, что живу в Харькове, в Советском Союзе. Что у нас социализм. Что наш вождь и учитель товарищ Сталин. Что была Великая Октябрьская Социалистическая революция в семнадцатом году А вот, как я сейчас живу? Как в школе учился? И вообще свое детство пустота полная
Ладно, гражданин Нефедов, не буду вас мучить вопросами, скоро подъедет скорая помощь и отвезет вас в больницу. Доктора у нас хорошие разберутся, что с вашей памятью. На завод на ваш мы по телефону сообщим, а там уже в отделе кадров все про вас должно быть известно: и адрес, и семейное положение, есть ли родители, дети и такое все прочее. Так что, не волнуйтесь, выясним и поможем.
Спасибо, товарищ лейтенант.
О! Вот и карета скорой подъехала. Товарищи врачи! Сюда!
Подошли двое мужчин в белых мятых халатах не первой свежести. У того, что был постарше, со старорежимной бородкой, висел на груди стетоскоп. Второй, более плотного телосложения мужчина нес небольшой чемоданчик с красным крестом. Обладатель стетоскопа поинтересовался самочувствием пострадавшего; выпростав левое запястье с большими наручными часами, померил на запястье пульс; внимательно прослушал сердце и легкие, попросил подвигать руками и ногами. Уже набрякшую кровью повязку на голове трогать не стал.
Ну, что, молодой человек, участливо спросил доктор, сами до кареты дойти сумеете?
Могу попробовать, попытался спуститься из кабины Алексей Валентинович и в изнеможении откинулся обратно на сиденье. Не. Сам не могу. Голова кружится, слабость. И ноги плохо слушаются. Поддержите меня, пожалуйста.
Ладно, ладно, посидите пока. Товарищ милиционер, будьте так добры, окажите любезность. Отодвиньте отсюда людей и помогите моему водителю задом подъехать как можно ближе
Подошли двое мужчин в белых мятых халатах не первой свежести. У того, что был постарше, со старорежимной бородкой, висел на груди стетоскоп. Второй, более плотного телосложения мужчина нес небольшой чемоданчик с красным крестом. Обладатель стетоскопа поинтересовался самочувствием пострадавшего; выпростав левое запястье с большими наручными часами, померил на запястье пульс; внимательно прослушал сердце и легкие, попросил подвигать руками и ногами. Уже набрякшую кровью повязку на голове трогать не стал.
Ну, что, молодой человек, участливо спросил доктор, сами до кареты дойти сумеете?
Могу попробовать, попытался спуститься из кабины Алексей Валентинович и в изнеможении откинулся обратно на сиденье. Не. Сам не могу. Голова кружится, слабость. И ноги плохо слушаются. Поддержите меня, пожалуйста.
Ладно, ладно, посидите пока. Товарищ милиционер, будьте так добры, окажите любезность. Отодвиньте отсюда людей и помогите моему водителю задом подъехать как можно ближе
Белый фургон с широкими красными крестами подъехал почти под самую дверь полуторки. Крупнотелый санитар, усатый милиционер и доктор помогли чужому телу Алексея Валентиновича выбраться из кабины и лечь на брезентовые носилки на полу в карете скорой помощи. Лежа стало легче, и он, в надежде задремать, закрыл глаза. Заснуть не получалось: больше не из-за плохого самочувствия, а по причине клубком роящихся тревожных мыслей, перемежаемых проклятиями на судьбу и длинными матюгами. Поехали не сразу, судя по доносившемуся разговору, доктор и милиционер что-то писали-оформляли. Потом загудел, раскручивая коленвал, стартер; затарахтел двигатель, и машина тронулась. В салоне непривычно воняло бензином и выхлопными газами, тряска по неровной брусчатке мучила, доводила почти до тошноты. Сколько ехали, он так и не понял, но обрадовался, когда при очередном торможении шофер заглушил двигатель.
Ну, что, больной, идти сможете? Мы вас поддержим, обратился к нему доктор, или растрясло дорогой?
Растрясло, сглотнув, и с трудом преодолев подступившую тошноту, ответил Алексей Валентинович.
Вижу, батенька, кивнул доктор, лицо у вас прямо зеленое. Ничего, ничего. Лежите. На каталке вас завезем.