Витрины бьют?
Не-а. Пока мирно стоят, только белые ленточки нацепили. Но лиха беда начало.
Ландаун отправил упиравшуюся Матрену читать книжку, а сам уселся за компьютер, качая с YouTub записи послевыборных митингов оппозиции. Он слушал возбужденные, хоть и малосвязные, речи ораторов. Видел сияющие глаза школьников, для которых это было все в первый раз и уж куда круче, чем первый бал Наташи Ростовой. Они же не знали, что 20 лет назад их родители также «хотели перемен» гораздо больше, чем уроков в школе. Но школа жизни их настигла и заставила выучить пропущенный материал, пропустив через мясорубку чеченских и бандитских войн, проведя обезжиривание приватизацией, стерилизацию проституцией и порнографией, консервацию в вечном хаосе рынка. Как и положено философу, Ландаун видел шире, чем позволяли обрезанные края телевизионного кадра. Не в том дело, что, оставаясь невидимым, режиссер умело руководил солистами и массовкой, предусмотрительно ввел в аудиторию подсадных уток, а неизбежные огрехи убирал монтажом. Сама частотная характеристика видеокамеры не давала ей видеть, как в СВЧ-диапазоне излучения людей сливались и образовывали некую обобщенную и упрощенную душу толпы. Кто-то из составляющих толпы любил женщин, а кто-то мужчин, кто-то Навального, а кто-то себя, но арифметически-усредненная толпа не любила никого ни стариков, ни детей, ни кошек, ни собак, ни коммунистов. Иные из собравшихся идеализировали Запад, а другие смотрели на Восток. Толпа была здесь и сейчас, она не имела исторической памяти, географических и политических пристрастий, а жила своей, очень простой, абсурдно простой жизнью. Она должна была расти, это было все, что она умела. Она не умела рассуждать, строить, творить, лелеять, она умела только раздуваться, как воздушный шарик, пока не встретит острие. И это острие готовилось для нее, речи ораторов становились все более дерзкими, застоявшиеся ноги требовали движения, белые ленточки были отличной мишенью, которая легко окрашивается в красный цвет.
Что это у них за женские прокладки на груди? вывел Ландауна из задумчивости голос жены. Это митинг феминисток?
«Революция женских прокладок!» хмыкнул про себя Ландаун и ответил Гюльчетай:
Это не прокладки. Это белый флаг. Они сдаются в плен блоку феминисток и гомосексуалистов под названием НАТО.
«Раньше была поговорка, успел подумать Ландаун. Если ты можешь изменить жене, то можешь изменить Родине! Теперь дело круче. Если тебе женщина способна запудрить мозги и вить из тебя веревки, тем паче профессионалы забугорных голосов и блогов сломают твою волю с помощью нейро-лингвистического программирования и пошлют тебя на митинг и разрушение собственной страны. Революция женских прокладок надо же так точно попасть в суть! Ну, Гюльчетай!»
Лариска приехала! радостно проворковала Гюльчетай, уже забыв о митинге и НАТО. Мы посидим с ней на кухне! Поболтаем!
Какая Лариска? не понял Ландаун. При чем тут Лариска?
Ну, уж не притворяйся, что Лариску не помнишь. Ты ей еще в университете стихи писал.
Какие стихи?
Здрасьте! Даже я помню! и она продекламировала:
Кто остренький носик сует не туда и не так?
Для каждой Лариски найдется своя Шапокляк!
Стихи! проворчал Ландаун. Вообще-то это называется эпиграмма! И вдруг спохватился. А ты-то откуда это знаешь? Ты же на три года позже училась!
А вот знаю! загадочно повела бровью жена.
Ну, иди болтай, как хотела. Или мне надо выйти поздороваться?
Сиди! Я сказала, что ты в задумчивости! Гюльчетай поцеловала его в лоб и упорхнула.
«Уже за сорок, трое детей, а вот порхает!» удовлетворенно заметил Ландаун и вернулся в революцию.
Толпа живет сегодняшним днем, нет никакого проку напоминать ей, что еще 9 месяцев назад вице-президент наших геополитических противников Джо Б. пообещал устроить революцию в России, если Мировлад Нитуп снова выдвинет свою кандидатуру в президенты. Для толпы, рожденной день назад, 9 месяцев доисторический срок. Она даже не поймет, в чем связь между сегодняшним весельем и давно забытой болтологией. Как только что рожденный ребенок не помнит миг своего зачатия. И даже намеки, что сайт революции www.belayalenta.com зарегистрирован за два месяца до выборов, что весь этот спектакль планировался заранее, этого толпа тоже не воспримет. Не поймет толпа и того, что ее действия странным образом играют на руку недругам, которые стремятся не допустить возрождения мощной державы, создания Таможенного и Евразийского союзов. Для толпы это слишком длинная логическая цепочка. Она мыслит лозунгами, доходящими до междометий. «Мы за Евразийский союз!» воскликнет толпа и пойдет разваливать Россию. «Мы всего лишь за честные выборы!» будет твердить толпа. А честные выборы это те, которые Вашингтон и Лондон признают честными, о чем объявят на «Эхе (почему-то) Москвы».
А вот знаю! загадочно повела бровью жена.
Ну, иди болтай, как хотела. Или мне надо выйти поздороваться?
Сиди! Я сказала, что ты в задумчивости! Гюльчетай поцеловала его в лоб и упорхнула.
«Уже за сорок, трое детей, а вот порхает!» удовлетворенно заметил Ландаун и вернулся в революцию.